Если синтаксис и семантика в первой половине перикопы о Христе инсценируют движение вниз, от Бога к человеку, то вторая половина – обратное движение наверх. Оба вектора, согласно аргументации Сергея Булгакова, остаются дискретными; их двойственность нельзя редуцировать до одного «бытия», одного «способа»:

Соединение неравных природ может совершиться лишь так, чтобы одна какая-либо природа утверждала приоритет, так что установляется своего рода асимметрия с наклоном вверх или вниз: от человечества к Божеству, или от Божества к человечеству, в направлении восходящем или нисходящем [Булгаков 1933: 245, выделено в ориг.].

Хотя только эта двойка выстраивает правоверный смысл – оба вектора, как отчетливо показывает допущение Булгакова, можно вполне рассматривать изолированно[215].

2.5.1. Логика переоценки Нового Завета

Хотя грамматическое предложение возможно только как инсценировка некоего движения сверху вниз или снизу наверх, то авторы собранных в Новом Завете текстов заинтересованы в нейтрализации этого грамматического принуждения. Эти тексты внушают нам, что – sub specie aeternitatis — одно превращение в каждом случае уже произошло. В особенности в заповедях блаженства (Мтф 5:3-10) заложен парадокс сверху и снизу, который делает невозможным окончательное определение временных отрезков: то, что внутри мира считается верхом, следует sub specie aeternitatis всякий раз размещать внизу и наоборот. С точки зрения фигуры обращения значимы в особенности стихи с 3 по 5, а также 10:

3Μακάριοι οί πτωχοί τω πνεύματι· δτι αυτών έστιν ή βασιλεία των ουρανών. 4μακάριοι οί πενθοΰντες· δτι αυτοί παρακληθή-σονται. 5μακάριοι οί πραεΐς· δτι αυτοί κληρονομήσουσι τήν γήν. <…> 10μακάριοι οί δεδιωγμένοι ένεκεν δικαιοσύνης· δτι αυτών έστιν ή βασιλεία τών ουρανών[216].

И в других местах Новый Завет пронизывает переоценка существующих ценностей; например, у Иоанна фигура уничижения представлена в притче о пшеничном зерне как положительная: «…αμήν αμήν λέγω ύμΐν, έάν μή ό κόκκος τού σίτου πεσών εις τήν γήν άποθάνη, αύτός μόνος μένει– έάν δε άποθάνη, πολύν καρπόν φέρει»[217]. Согласно ей, всякий спуск уже есть подъем. В итоге такая мыслительная фигура встречается еще у Павла, который, например, дает набросок переоценки[218] слабости: «…διό εύδοκώ έν άσθενείαις, έν ΰβρεσιν, έν άνάγκαις, έν διωγμοΐς, έν στενοχωρίαις, υπέρ Χριστού· όταν γάρ άσθενώ, τότε δυνατός ε’ιμι»[219].

2.5.2. Внехристианские модели переоценки

Помимо специфического прочтения Нового Завета, исходящего от Ветхого Завета (см. 2.7.1), можно назвать другие допавлианские источники, в которых – порой вплоть до лексики – встречаются структурно схожие представления о позитивном уничижении. Они находятся в фигуре Александра (Плутарх), в мифе о Геракле, у Нерона и Калигулы, у иранского Ормазда или в среде гностиков и герметицистов. Поэтому нам никак не сбросить со счетов соображение о том, не является ли христианский кенозис, опирающийся на (Флп 2:7), в свою очередь, тоже только одним из проявлений распространенного, по крайней мере, в греческой Античности религиозного представления о самоуничижении в соединении с инкарнацией среди прочих – реализация рекуррентного, ценностного образца с перевернутой пропорцией (хорошее благодаря плохому, в формализованном выражении: per aspera ad astra и τ. π.)[220].

Здесь речь идет прежде всего о развитии христианских христологических представлений, хотя эти последние могут быть частично вдохновлены упомянутой выше средой гностиков и герметицистов: представление о снижении Логоса от божественно-духовного бытия до плоти должно быть по причине гностического и отчасти павлианского дуализма[221] в греческом контексте первых веков еще негативным. Правда, с появлением инкарнационной христологии Павел старается смягчить столь радикальную негативность (инкарнация как дар любви миру; ср. 3.0.3). Однако, как показывает культурная история христианства, во многом враждебная по отношению к плоти, дуализм еще долго после этого не был изгнан полностью; инициированное Новым Заветом аксиологическое превращение, согласно которому уничижение могло быть также и позитивным, приходится все вновь и вновь риторически подкреплять.

2.6. Оттенки отдельных векторов

При всей переоценке перспективы божественного домостроительства, также и в святоотеческом учении о кенозисе принципиально заложены две перспективы, верхняя и нижняя, ср. [Freyer 1991:223–226].

Ότε μεν γάρ έκ του κρείττονος τον λόγον ποιούμεθα, θέωσιν τής σαρκός, και λόγωσιν, και ύπερύφωσιν λέγομεν. <…>Ότε δε από του έλάττονος, σάρκωσιν του Θεού Λόγου, ένανθρώπησιν, κένωσιν, πτωχείαν, ταπείνωσιν, φαμέν[222].

Тот, кто хочет говорить о кенозисе по-христиански, «благоверно», тем самым делает двойное высказывание о смерти и воскресении Христа [Schweizer 1987: 689]. В противоположность христологии, сфокусированной на воскресении, кенотическая христология – это «учение об инкарнации, конструирующее путь сверху вниз» [Loofs 1901: 263].

Если ограничиться только смыслом слова, извлеченным из контекста, то кенозисом описывается только вектор унижения. Но в христианской концепции кенозиса все это не останавливается на направлении вниз, а переходит к позитивному толкованию, благодаря которому примысливается, либо, по крайней мере, домысливается, или же впоследствии «активируется» [Hoff 1999: 173]: вектор возвышения.

Однако там, где выступают два вектора, сразу возникает вопрос о (временной) связи между ними: следует ли располагать противоположные направления одно за другим (схема 1)? Или они протекают одновременно (схема 2)[223]? И если исходить из дискретности, из V-модели[224]: примыкает ли вектор возвышения непосредственно к вектору уничижения (схема 1), или между ними существует зияние (схема З)[225]? Наконец, значимой с христологической точки зрения стала четвертая альтернатива, а именно учреждение непрерывного продолжения божественной природы Логоса в дополнение к двум векторам, а к этой природе добавляется на определенное время вектор унижения и возвышения (см. 2.8.3; схема 4).

Интуитивное, основанное на земном опыте представление, что тут наверняка во временной последовательности за подъемом должен последовать спуск, отвергается христологическим дискурсом: вопреки гностико-неоплатоническому представлению о космологическом спуске и подъеме, раннехристианское учение стремится к тому, чтобы спасти неизменность своего Бога, – и растягивает ее до второй божественной гипостазы (см. 2.3.3). Итак, два вектора, но, пожалуйста, без временной последовательности, лучше в парадоксальном скрещении или во взаимном снятии, нежели в хронологической последовательности[226].

2.6.1. Вектор уничижения

Для богословской науки о кенозисе второй половины XIX и первой половины XX века – в ее споре с широко распространенной среди современников [Breidert 1977: 248] лютеранской и англиканской неокенотикой[227] – решающим был ответ на вопрос, где проходит вектор уничижения [Loofs 1901; Loofs 1928; Henry Р. 1957]. Как велика «глубина падения»? От Бога