— Какой мужчина? — переспросила Пэтрис.

— Ну, тот пожилой мужчина, с которым вы только что разговаривали. С седыми волосами. И в серебристом костюме.

— Мы ни с кем не разговаривали, — вмешалась Тара.

Она была старше сестры и никакой войны с возрастом не вела, по большей части потому, что, в отличие от Пэтрис, замуж вышла далеко не так удачно. Волосы у нее были не такие светлые, и она носила туники, призванные прикрыть совершенно приемлемый по меркам среднего возраста животик, которого, однако, не наблюдалось у ее не вылезающей из спортивного зала сестры.

— Он стоял тут, на этом самом месте, — сказала Клер, начиная раздражаться. — Где сейчас стою я.

— Прости, Клер, — заявила Пэтрис. — Мы не видели никого такого.

— Но вы же с ним разговаривали, — нахмурилась Клер.

— Мы разговаривали между собой, — сказала Тара. — Кстати, о чем?

— Я не помню, — ответила Пэтрис.

— Надо же, как забавно, я тоже не помню, — рассмеялась Тара.

— Мы вышли из магазина, и тут к нам подошла ты. Я думала, что мы говорили о тебе, но, кажется, это не так.

Пэтрис пожала плечами.

Клер попрощалась и пошла прочь, оставив Пэтрис с Тарой таращиться в пустоту, как будто кто-то погрузил их в транс.

Кто-то, кто оставил после себя в воздухе еле уловимый запах дыма.

В гостинице «Пендленд-Стрит-Инн» Энн Эйнсли стояла перед дверью комнаты номер шесть, держа в руках комплект чистого постельного белья.

— Мистер Залер? — окликнула она и постучалась.

Он не открыл. Энн и не ожидала, что он откроет. Она собственными глазами видела, как после завтрака он отправился в город.

Она отперла дверь его номера своим ключом и вошла.

Энн была замужем трижды, и каждый раз вранье очередного мужа становилось для нее полной неожиданностью. Неподдельной, ошеломляющей неожиданностью. После того как ее третий муж изменил ей и подчистую снял с ее банковского счета все, что там было, до последнего гроша, лишив ее остатков унаследованных от родителей денег, она поклялась, что никогда больше не даст себя обмануть. Все мужчины врут. Она смирилась с этим. Они врут, и ничего ты тут не попишешь. Такова уж их природа. Они все отрицали, но это лишь подтверждало ее точку зрения.

Расселл Залер тоже кое о чем врал. И ей было на это ровным счетом наплевать. В глубине души она даже испытывала что-то вроде удовлетворения, что Эндрю водят за нос. Но она была любопытна и страдала от скуки. Эндрю не разрешал ей поставить в комнату телевизор. Во всем их чертовом отеле не было ни одного телевизора. «Это не вписывается в историческую атмосферу дома», — твердил Эндрю. «А как же быть с электричеством, Эндрю? — очень подмывало ее поинтересоваться порой. — Оно тоже не очень вписывается в историческую атмосферу дома». Господи, до чего же он временами напоминал их отца! Словом, Энн вынуждена была обеспечивать себе развлечения самостоятельно.

Развлекалась она, главным образом бродя по Интернету за компьютером на стойке регистрации, шпионя за постояльцами и роясь в их вещах во время уборки номеров. Она ни разу ничего не украла. За такое Эндрю вышвырнул бы ее в ту же миллисекунду. Ей просто нравилось рассматривать, что люди привозили с собой из дому, изучать запахи их духов и размер их одежды. Она любила придумывать про них истории.

Энн всегда была немного пронырой и отдавала себе в этом отчет. Их с Эндрю отец был оптометристом, а мать ведала делами в его офисе и в свободное время тайком приторговывала пикантным нижним бельем. Основными ее покупательницами были женщины Кларк, славившиеся искушенностью в сексе и благодаря этому неизменно удачно выходившие замуж. Отец даже не подозревал о побочном бизнесе матери. Эндрю был шокирован, когда после смерти родительницы нашел ее каталоги.

Энн же была прекрасно об этом осведомлена. Те самые каталоги она обнаружила в возрасте десяти лет, наткнувшись в глубине шкафа матери на запертый ящик. Она перерыла весь дом и в конце концов отыскала заветный ключик в бачке унитаза.

Их родители погибли во время первой же автомобильной поездки, в которую отправились после того, как удалились от дел. Они нажили целое состояние и были намерены на пенсии жить на широкую ногу. Несколько сот тысяч долларов, которые они оставили детям, видимо, помрачили Энн рассудок — никакого другого объяснения тому, что она позволила брату взять себе дом, у нее не имелось. Она тогда состояла в своем первом браке, а Эндрю по-прежнему жил в родительском доме. Он всегда был чопорным, женщин чуждался и ни разу в жизни не ходил на свидание, и Энн решила, что с ее стороны будет великодушно позволить ему доживать свои годы в родном доме.

Спустя два мужа — два мужа и два их разорившихся бизнеса, которые оба раза финансировала Энн, — она осталась без гроша. Последние пять лет она жила здесь, в доме своего детства, который Эндрю превратил в гостиницу. В глубине души ей всегда было из-за этого немного не по себе, как будто он создал святилище, чтобы люди могли прийти и поклониться их покойным родителям. Эндрю давал ей стол и кров (их две крохотные комнатушки теперь располагались в подвале) и платил минимальную зарплату, которую она спускала на пиво, сигареты и журналы. Такова теперь была ее жизнь. Она смирилась с этим. Ей было пятьдесят девять лет, уже практически шестьдесят — эта цифра маячила так близко, что Энн чувствовала ее вкус, — и она уже перестала ждать счастья.

Она закрыла за собой дверь номера Расселла Залера. Он носил официальное название «Комната Эндрю Эйнсли». Это даже было написано на небольшой табличке на двери. В детстве здесь была спальня Эндрю. Она была отделана в темно-фиолетовых и пурпурных тонах, которые Эндрю именовал королевскими цветами.

Бывшую спальню Энн он нарек Комнатой Грез и Надежд.

Ей не давало покоя ощущение, что это подколка, хотя утверждать наверняка она не могла.

Она положила постельное белье на широкую кровать и огляделась. Расселл Залер оставил включенными обогреватель и прозрачную стеклянную лампу у кровати. Но в шкафу не висело никакой одежды, и в маленькой ванной не было видно никаких туалетных принадлежностей. Лишь большой кожаный чемодан на специальной подставке в изножье кровати свидетельствовал о том, что в номере живут. Энн подошла к нему и открыла защелки. Вещей внутри оказалось не слишком много. Еще один серый костюм и белая сорочка, аккуратно сложенные; сильно поношенная пижама, тот самый роскошный царский халат, который был на нем в ту ночь, когда он пришел в кухню и до смерти перепугал Энн: она решила, это Эндрю снова застукал ее с сигаретой. Носки и нижнее белье, а также черный несессер, в котором обнаружились расческа, зубная паста и щетка, дезодорант, кусок мыла, бритва и флакончик аспирина.

Этим содержимое чемодана и исчерпывалось.

Ничего интересного. Энн была слегка разочарована.

Ее пальцы коснулись дна чемодана, и она нахмурилась. Что-то непохоже, чтобы они доставали до самого низа. Она постучала по дну ногтем. Звук получился глухим. Она нащупала углы и потянула разделитель наверх. Под ним обнаружился тайный отсек.