Фрау Герц пыталась сдать дом уже полгода. И даже пошла на публикацию объявлений о сдаче отдельных комнат. И вот уже отчаявшись, она получила такой подарок.

Молодая немка из восточных территорий заявила о желании снять особняк целиком.

— У меня хороший дом, фройлен Мария. Здесь вам будет удобно, и я сдаю его вам с полной обстановкой.

— Мне нравится ваш дом, фрау Герц.

— Вы хотите снять дом на длительный срок?

— На год и более.

— О! Но это будет стоить весьма недешево, фройлен. Вы сами видите, что дом удобен и…

— Я согласна заплатить.

— Пять тысяч марок, — фрау Герц назвала цену и ждала, что девушка станет торговаться и была готова уступить полторы тысячи марок.

Но фройлен Шульце ответила, что она согласна.

— Вы заплатите мне пять тысяч?

— Наличными, фрау Герц.

— Скажу вам правду, что в Берлине стало слишком опасно, фройлен Шульце.

— Но этот район не бомбят, фрау Герц. Или я не права?

— Пока не бомбили, фройлен Шульце. Но кто знает, что будет завтра? В 1941 году нас уверяли по радио, что ни одна вражеская бомба не упадет на рейх. И вот самое сердце рейха — Берлин. И бомбы падают на него регулярно.

— Не стоит говорить такие слова, фрау Герц.

— Я хотела вас предупредить.

— Я готова выплатить вам сумму аренды, фрау Герц. На год вперед.

— Никак не ожидала, что у немки с востока имеется столь значительная сумма.

Мария сказала:

— Мой жених получил значительное наследство, и мы решили реализовать нашу давнюю мечту — перебраться в Берлин.

— Признаюсь, что совсем не понимаю вас, фройлен. Если вы получили солидное наследство, то вам прямая дорога в Швейцарию. Я не стала бы здесь задерживаться.

— Я верю в победу рейха, фрау Герц.

— И я верю, но бомбы продолжают падать. И потому я хочу уехать со своей дочерью туда, где они не падают. Впрочем, я только рада решению фройлен. Вы готовы заплатить сейчас?

— Да. К чему откладывать. Мы заключим договор, Я беру на себя все расходы по этому делу.

— Фройлен Мария весьма любезна.

— Когда я смогу вселиться в дом.

— Хоть завтра. Мы с дочерью перейдем во флигель и скоро уедем. Никакого беспокойства для фройлен не будет.

— Я обещала жениху, что все устрою к его приезду.…

* * *

Мария Шульце решила вопрос с местом для жилья и сразу взялась за дело. Покупка отеля. Но она не смогла найти того агента по продаже недвижимости, контакты которого ей оставил Нольман. Оказалось, что герр Пранке уже два месяца назад покинул Берлин. Его контора закрылась в связи с нерентабельностью. Мужчина в поезде был совершенно прав — цены на недвижимость упали слишком сильно. Отели в районах крупных железнодорожных вокзалов Силезского или Щецинского совсем не годились для вложения капитала.

«Странно, почему Нольман об этом ничего не знает, — подумала Мария. — Если мы вложимся в такое предприятие теперь, то потеряем деньги и наверняка обратим на себя внимание».

Она поняла, что нужен новый план. Покупать недвижимость стоит в другом месте. Но для начала нужно дождаться господина Эргона Альтмана (капитана Кравцова). А он будет в городе не раньше, чем через неделю, а то и больше. Местом встречи был назначен вокзал Бельвю.

Приказ Нольмана запрещал ей прямые контакты с берлинской группой. Она должна была связаться только с «Ольгой», соблюдая все меры предосторожности.

Поскольку дом у вокзала, где располагался небольшой магазинчик (место встречи), был разрушен, Мария оставила на стене надпись мелом. Так делали многие берлинцы — оставляли послания на стенах для родственников и знакомых, где их ныне искать…

Глава 8

Диагноз фюрера

Вустров.

Резиденция рейхсфюрера СС.

Июнь, 1944 год.

Бригаденфюрер Танцман хотел использовать свое нынешнее высокое положение для будущего. Он понимал, что Германии Адольфа Гитлера скоро не станет. Союзники России открыли второй фронт и маловероятно, что рейх протянет еще хоть год.

Гитлер все больше погружался в мистицизм и постоянно повторял, что провидение спасет его. Внешний вид фюрера подтверждал мнение о том, что у него все больше проявляются симптомы болезни Паркинсона. Рейхсфюрер СС Гиммлер даже встречался по этому поводу с профессором де Кринисом.

После консультации де Криниса Гиммлер сам вызвал Танцмана в Вустров. Когда они гуляли по лесу, рейхсфюрер сказал ему:

— Вы знаете, доктора Эдмунда Форстера, Танцман?

— Нет.

— Не знаете? Странно. Это известный профессор неврологии из университета в Грайфсвальде. И именно этот человек лечил Адольфа Гитлера в 1918 году. И я хочу знать его мнение.

— Мнение о состоянии здоровья фюрера?

— Да. Но я не могу беседовать с ним как с де Кринисом. Ищейки Кальтенбрунера и Бормана сразу донесут об этом фюреру. Потому эту миссию я возлагаю на вас, Танцман. Сделать все нужно осторожно. Сами понимаете, что защитить я вас не смогу в случае провала.

— Я сделаю это, рейхсфюрер. У меня есть возможности стать «невидимкой».

— Вот и отлично, Танцман. Жду вас с подробным докладом. Говорить станем здесь же среди деревьев, где никто нас с вами слышать не может.

* * *

Танцман встретился с доктором Форстером. Он представился господином Шварцем. Хотя профессор сразу понял, какую организацию он представляет.

— Мне известно, профессор, что вы однажды лечили солдата, пострадавшего 14-го октября 1918 года от газовой атаки.

— Я помню этот случай. Солдат пострадал от боевого отравляющего вещества, который имеет название «Желтый крест». Солдат потерял зрение. И врачи считали, что оно к нему никогда не вернётся.

— Но именно благодаря вам, профессор, этот солдат снова стал видеть. И звали солдата Адольф Гитлер.

— Вы хотите знать о том, как я лечил фюрера? — спросил старый профессор. — Это запретная тема, герр Шварц.

— Но тогда, в 1918 году, он еще не был фюрером. Этот разговор останется тайной.

— Мне уже так много лет, что мне не о чем беспокоится, герр Шварц.

— Итак, вы можете рассказать о лечении раненного солдата?

— Вы хотите знать о психическом состоянии фюрера, герр Шварц? Действительно в 1918 году я лечил ослепшего солдата Гитлера, когда от него отказались иные врачи. Но я верил, что смогу вернуть ему зрение. Тепрь я думаю, что сделал это напрасно.

— Мне бы хотелось узнать подробнее о лечении, герр профессор.

Форстер ответил:

— Около двух месяцев я пытался подобрать ключи к подсознанию раненого солдата, которого звали Адольф Гитлер. И я выяснил, что молодой человек крайне самолюбив. И это болезненное самолюбие открывало мне «двери». Я применил сеанс гипноза к больному.