– Что ж, покажите, на что вы способны.

Да простит его Бог, Ричард был дьявольски хитер и горд собой. Он выиграл очередную партию, играя с Дженевив, и знал, что партия эта не последняя. В этот раз Ричард сделал ставку на любопытство и не прогадал.

Да, джентльмену не пристало следить за женщиной, которая купается ночью в пруду.

Да, джентльмен не стал бы соблазнять поцелуями невинную деву.

Да, джентльмен не строит планов обмануть бедняжку и заполучить фамильную драгоценность.

Но, как справедливо заметила Дженевив, Ричард не был джентльменом.

Кроме того, он не был слеп. Общение с дамами света, интриганками и притворщицами, сделало его довольно циничным, научило отличать природную красоту от фальшивой подделки.

Дженевив была настоящей красавицей. Удивительно, что никто прежде не был так настойчив, чтобы сорвать ее поцелуй. Или во всем Оксфордшире не нашлось смельчака, который попытался бы пробить брешь в ее обороне. Жалкие, бесхребетные слабаки!

Согласие Дженевив отдать ему свой первый поцелуй внушало Ричарду гордость.

Сложность состояла лишь в том, что ему хотелось не только поцелуев. Обнаженное тело девушки было таким ладным, таким гибким и волнующим, что воспоминание о том, как вода стекает с полной груди, грозило терзать его еще много бессонных ночей. А эти длинные ноги! Как обвились бы они вокруг его бедер, если бы он вошел в Дженевив.

Ричард напомнил себе, что имеет дело с девственницей. И дочерью викария к тому же.

Лишить невинности девушку и исчезнуть? Оставить ее жить в позоре до конца дней? Нет, Ричард никогда не поступил бы так ни с одной женщиной на свете. Достаточно было и того, что сам он нес на себе постыдное семейное клеймо.

– У вас такое лицо, мистер Эванс… – неуверенно начала Дженевив. – Почему вы так на меня смотрите?

Проклятие! Образ сплетающихся тел, мысли о длинных ногах и округлой груди, послушно ложащейся в ладони, никак не хотели покидать его голову. Почему ему так трудно сдерживать себя? Откуда эта жажда?

Ричард должен взять себя в руки. Он должен быть насмешливым, играть легко, с улыбкой и задором, а не пылать адским пламенем. О, Ричард умел скрывать эмоции, умел притворяться равнодушным даже тогда, когда боль и ненависть грызли его изнутри.

– Смотрю – как? – Он натянул на лицо улыбку.

– Словно вы полны сомнений. – Дженевив приблизилась. Трава шелестела у нее под ногами.

«Контроль», – напомнил себе Ричард.

– Сомнений? – Он тихо рассмеялся. – Это не про меня.

Она подошла еще ближе. Теперь их разделяло чуть более фута. Девушка смотрела ему в лицо снизу вверх. Ее нежные веки казались тронутыми серебром в лунном свете.

– Дженевив, вы очень красивы сегодня, – признался Ричард.

– Сегодня? – Она рассмеялась. Голос был серебристым, как лунный свет. – В этом старом платье?

Сказав это, Дженевив смутилась и опустила глаза. Ее визави знал толк в дорогих тканях и хорошем пошиве. Ей стало немного стыдно за потертый, бесформенный муслин своего одеяния.

Ричард положил руку ей на локоть и осторожно потянул к себе.

– Иди ко мне.

И вновь ему пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не прижать девушку к себе со всей силой…

«Контроль».

Дженевив нерешительно подалась вперед.

Ричард взял ее за талию, осторожно, словно мог сломать этот нежный цветок. Он держал ее в руках, будто это была вожделенная реликвия Хармзуортов, а не скромная дочь викария.

– Надеюсь, я не совершаю ужасную ошибку, – вырвалось у Дженевив. Однако ее тело прильнуло к груди Ричарда, а вовсе не отстранилось.

– Уверен, что нет.

Он чувствовал странный трепет, и этот трепет усмирял дикое животное внутри него. Ричард знал, как соблазнять женщин, но ни одна из его прошлых побед не казалась ему столь вожделенной, столь желанной.

Плащ упал с плеч Дженевив. Теперь на ней было только платье, без лишних оборок и складок, даже без нижней юбки, простое домашнее платье, под которым пальцы Ричарда нашли прекрасное женское тело.

Внезапно она положила прохладную руку ему на грудь и замерла. Сердце Ричарда готово было выпрыгнуть наружу – таким невинным и интимным было это прикосновение.

– Оно так бьется, – заметила Дженевив. – И ты… такой горячий.

– Позволь мне согреть тебя, – прошептал Ричард.

Она запрокинула голову, встретившись с ним взглядом. В ее глазах он читал множество эмоций: трепет, волнение, бесстрашие и… желание. Желание, которое он хотел увидеть с момента, как две недели назад тайно пробрался в дом викария в поисках подвески.

Ричард наклонился и поцеловал Дженевив. Он ожидал чего угодно, но не той бури эмоций, которую ощутит, касаясь ее губ своими. Девушка едва заметно дрожала, глаза ее были прикрыты, рот открылся навстречу, повинуясь древнему инстинкту подчинения.

Дженевив чуть слышно застонала. Ей нравилось его сильное тело и могучая грудь с глухо бьющимся сердцем. Когда мужские губы коснулись ее губ, она ответила на поцелуй не думая, сначала нежно, потом интенсивнее.

Это было похоже на водоворот, уносящий в сверкающей спирали куда-то в темную и неизведанную глубину. Мужчина брал ее губы силой, и она отвечала с той же настойчивостью, словно вовсе не знала стыдливости. Ошеломленная, Дженевив вцепилась в плечи Ричарда, потому что ноги внезапно потеряли устойчивость. Пальцы мяли ткань его рубашки, тихие стоны рвались наружу, тело, ставшее чужим, льнуло к мужскому телу.

Ричард, чувствуя ее податливость, прижимал Дженевив к себе все теснее. Его язык проник между ее губ, в горле заклокотал звук, похожий на звериный рык.

Девушка испуганно сжалась и забилась в его руках.

Ричард отпустил ее. Видит бог, это далось ему нелегко. Напоследок он коснулся губами ее виска и кончика носа.

– Ты можешь отпустить меня, – пробормотала Дженевив. – Мы же уже поцеловались.

Он принужденно рассмеялся.

– Это еще не был поцелуй, я только начал.

– Не может быть, – пискнула Дженевив. – Это был вполне… настоящий поцелуй.

– Откуда тебе знать, моя невинная овечка? – На сей раз, он смеялся искренне.

– Какой же тогда настоящий поцелуй?

– Просто откройся мне.

И Ричард снова поцеловал ее. На этот раз его язык не встретил сопротивления. Дженевив прильнула всем телом, ее грудь прижалась к его груди, и – помоги ему Господь! – он почувствовал напрягшиеся от желания соски.

У Дженевив кружилась голова. Странное волнение охватило тело, грудь налилась непривычной тяжестью. Тяжесть была и между ног. Это было так… странно. Даже первое прочтение старинного фолианта не возбуждало ее сильнее. Запретный сад. Запретный плод.