– Мне нужно позвонить, – как можно более абстрактно объяснил я свою просьбу.

Извинившись перед присутствовавшими, я прошел за распорядителем в телефонную комнату. Дождался, пока степенный пожилой мужчина оставит меня одного, и снял трубку.

– Свяжите меня с полицейским управлением, – попросил я телефонистку. – Отдел убийств.

К моему удивлению, Виктор не только оказался на месте, но и сам поднял трубку.

– Слушаю вас.

– Это Альтманн, – представился я.

В голосе по ту сторону провода послышалось веселое изумление:

– Роберт? Что у вас стряслось?

– Я звоню по поводу объявления… Яндра Хевель. Вам знакомо это имя?

– Ах, этот, – голос снова поскучнел. – Вам нужен четвертый отдел.

– Только если четвертый отдел занимается расследованием убийств.

– Что вы хотите сказать?

– Что мистер Хевель уже не вооружен и не опасен.

– Он мертв? – уточнил Виктор.

– Давно. Его тело находится в университете вторую неделю. Попытка ресуррекции назначена на завтра.

– Вы уверены, что это он? – через помехи на линии я услышал, как Эйзенхарт подозвал к себе сержанта.

– Уверен. Все совпадает, вплоть до татуировки, кстати, неправильно вами описанной.

Эйзенхарт некоторое время помолчал.

– Буду у вас через двадцать минут, – наконец сказал он и отключился.

В дверь телефонной комнаты постучали. Я вышел в холл и обнаружил там Максима со злополучной газетой в руке.

– Я прочел всю страницу, но так и не понял, что вас взбудоражило, – сообщил он.

– Вы не помните его? – я указал на фотографию.

Он посмотрел на нее и перевел полный любопытства взгляд на меня.

– А должен?

– Его тело находится сейчас в нашем морге.

Мой собеседник безразлично пожал плечами.

– Я редко запоминаю их лица. Но в таком случае… – он осекся на середине фразы, но все же я понял, что он хотел сказать.

– Полиция уже в пути.

– Профессору это не понравится.

Мысленно я с этим согласился. Профессор Фитцерей, наш общий начальник, крайне болезненно реагировал на любые попытки посторонних пробраться в его владения, особенно в его отсутствие.

– Мы можем с ним связаться до появления полиции?

– Не успеем, – я покачал головой. – Я должен идти, но вы можете попробовать дозвониться до него.

Взвесив все «за» и «против», коллега проследовал за мной в гардеробную.

– Позвоню ему из университета, – решил он. – Будет лучше, если вам не придется встречать купов в одиночестве.

Доктор

Мы вошли в морг за пять минут до полицейских. Кроме Эйзенхарта и сержанта Брэмли, я увидел мужчину в сером пальто.

– Мистер Конрад из четвертого отдела, – представил его Виктор. – Мистер Конрад возглавляет расследование по делу Хевеля. А это, мистер Конрад, доктор Альтманн, я рассказывал вам о нем по дороге, и… – Виктор перевел взгляд с Максима на меня, ожидая, что дальше церемонию знакомства проведу я.

– Максим Мортимер, ассистент профессора Фитцерея, главы кафедры танатологии.

Эйзенхарт удивленно вскинул бровь.

– Танатолог?

– Специалист-танатолог, – педантично уточнил Максим.

Замешательство Эйзенхарта можно было понять. В представлении обывателя танатология недалеко ушла от некромантии, и предполагалось, что служитель столь темного знания должен выглядеть, как положено всякой проклятой душе: мрачным как дрозд, затянутым во все черное и полубезумным. Мортимер с его белокурыми локонами, актерской улыбкой и юношеским обаянием не слишком вписывался в этот портрет. В отличие, видимо, от меня. Моя принадлежность к неблагородной профессии еще ни у кого не вызывала вопросов.

– Мы хотим увидеть тело, – впервые заговорил мистер Конрад.

– Одну минуту.

Я нашел необходимую камеру и с помощью Максима переместил тело на лабораторный стол. Полицейские склонились над ним.

– Это он.

Эйзенхарт согласился с коллегой.

– Как он умер? – поинтересовался Виктор.

– Истек кровью. Колотая рана, нанесенная обоюдоострым лезвием. Пробила бедренную артерию. Вот здесь, – показал я. – Сейчас она, разумеется, зашита – это стандартная процедура перед проведением эксперимента.

– Моя работа, – похвалился Максим аккуратностью стежков.

– Как он попал к вам? – это спросил уже мистер Конрад.

– У университета договор с городским моргом. Раз в месяц мы имеем право набрать из невостребованных тел определенную квоту для экспериментов по ресуррекции. Этот был в последнем поступлении. Я передам вам сопроводительные документы, они наверху.

– Среди неопознанных тоже? – уточнил полицейский.

– Таких среди невостребованных большинство. Если тело не подходит ни под одно из описаний, высланных полицией, по прошествии должного срока мы можем забрать его. Если есть сомнения, в морг вызывают седьмой отдел. Спросите детектива Эйзенхарта, он знает, как это происходит.

Виктор подтвердил мой рассказ.

– Не представляю, правда, как они упустили Хевеля. Мы разослали всем ориентировку еще в январе, – добавил он.

Полицейский из четвертого отдела помрачнел.

– Будем разбираться. Где его вещи? – задал он следующий вопрос.

Максим поставил перед полицейскими картонку, на дне которой одиноко болтались часы-луковица.

– Это все?

– Все, что было при нем, когда он попал в морг. А что вы ищете?

Эйзенхарт проигнорировал вопрос и со вздохом обратился к коллеге:

– Значит, либо они отправились в мусор, либо…

– Попали не в те руки, – закончил за него мистер Конрад.

– Не обязательно. Если бы он успел встретиться с заказчиком, мы бы услышали. Что, если он оставил их где-то перед смертью?

– Тогда мы этого не узнаем.

– Не обязательно, – повторил Эйзенхарт. – Доктор, вы ведь хотели оживить его?

Я покосился на него.

– Как я говорил вам, только духи способны оживлять. В случае успеха мы можем вернуть мистера Хевеля в мир живых на некоторое время. Пару минут. Возможно, час. Не более. Но и на это шансы невелики.

– Попробуйте. Сейчас, – потребовал детектив.

Вперед выступил Мортимер.

– Подождите! Ресуррекция должна проводиться в присутствии профессора. Вы можете подождать…