Константин толкнул дверь и вошел в приемную.

— Почему вы нервничаете, Габриэль?

— Ох, простите, сэр, я не слышала вашего голоса, — извиняющимся тоном ответила Габриэль. — Я думала, что эти двое беседуют под дверью в свое удовольствие и задерживают меня.

— Может, мне стоит продлить ваш рабочий день? Скажем, часов до шести? Чтобы вы успели все?

Габриэль театральным жестом прижала ладонь к груди, выражая признательность.

— Не стоит, сэр.

— Будьте добры, проводите Юджина до офиса доктора Мейер.

— С радостью, — ответила Габриэль и подошла к Юджину. — Идем. И побыстрее. У меня куча дел.

Лейтенант Гилад Гордон сидел за столом совещаний в кабинете своего начальника и допивал кофе.

— Доброе утро, — поздоровался Константин, занимая свое кресло. — Как прошел день без меня?

— Кроме того, что меня свели с ума, все было отлично, — сообщил консультант. — Я уехал домой в начале девятого вечера.

— Я часто уезжаю в начале одиннадцатого, так что тебе повезло. Итак, джентльмены, давайте приступим к делу. Мне предстоит нелегкий день, и я хочу разобраться с результатами операции.

Майор Толедано отдал капитану Землянских тонкую стопку листов, завернутую в прозрачный полиэтилен.

— Это показания лейтенанта Бар, — сказал он. — Она выглядела растерянной.

— Не могу сказать, что я ее не понимаю.

— Лучше расскажите, какие у вас новости, капитан, — полюбопытствовал Боаз. — Больше всего меня интересуют бумаги.

Константин взял привезенные Лией документы и положил ладонь на первый лист.

— У меня есть две новости, джентльмены. Одна из этих новостей плохая, а другая — очень плохая. Начну с плохой. Террористическая группировка «37» — это часть организации со сложным устройством, которую в наших кругах называют Седьмым отделом. Вам, майор, это название знакомо.

— Да, — кивнул Боаз. — Я слышал о нем от Ицхака. Он говорил, что раньше Седьмой отдел был серьезной организацией, но со временем ячейки потеряли связь друг с другом. Теперь это отдельные группировки.

— Хорошо это или нет, но «комиссар» ошибался. И теперь перед нами группировка «37», которая должна привести нас к Седьмому отделу. Только стоит ли нам к нему подходить? Не слишком ли высокую цену мы за это заплатим? А теперь — ко второй новости. Я прошу вас взглянуть на эти списки.

Гилад и Боаз некоторое время молчали, разглядывая полученные от Константина листы.

— Это имена, — подытожил майор Толедано. — Имена жертв группировки «37». Тут есть журналисты, ученые, профессора… Все имена, которые нам известны.

— А теперь переверните страницу и изучите второй список.

— Имена из первого списка мне знакомы, чего не скажешь о втором, — признался Гилад.

Боаз снова перевернул лист, бегло просмотрев первый список, вернулся ко второму и, взяв со стола ручку, подчеркнул последнее имя: «Ицхак Бен Шаббат».

— Что тут делает имя «комиссара»? — поинтересовался он. — Это, конечно, я еще могу понять — он тоже был жертвой. Но почему ты разделил имена именно так?

Константин взял лист со списками и, подняв его, продемонстрировал сторону с содержавшим имя «комиссара» списком.

— Люди, имена которых идут до имени «комиссара», так или иначе были связаны с ним. Кто-то раньше работал у нас, кто-то был его информатором долгие годы и успешно передавал ему сведения. Цепочка заканчивается именем «комиссара» потому, что после его смерти охота за связанными с ним людьми прекратилась, хотя многие из этих людей до сих пор живы. Более того, мне известно, где они находятся. А теперь перейдем ко второму списку. — Константин перевернул лист и снова показал его сидящим за столом. — Эти люди тоже были связаны с нами. Как вы заметили, майор, здесь есть имена бывших сотрудников наших с вами отделов. А также имена людей, которые когда-то поставляли мне информацию.

Гилад сцепил пальцы в замок и посмотрел на лежащий перед ним список.

— Ты хочешь сказать, что последним в этом списке может оказаться имя одного из нас?

— Твое — вряд ли. Мое или Боаза — вполне вероятно.

— Отвратительно, — резюмировал Боаз, по-прежнему перебирая в пальцах ручку.

Константин отложил список и достал из кармана сигареты. Боаз и Гилад тоже дружно потянулись за пачками — создалось впечатление, будто они ждали негласного разрешения закурить.

— Эти новости, джентльмены, приводят меня к неутешительным выводам, — снова заговорил капитан Землянских. — Во-первых, мы держим и Мустафу, и его коллег из руководства группировки за горло, но не можем ничего предпринять, так как при неудачном исходе наша работа окажется пустой тратой времени. Наша цель — Седьмой отдел. Слишком много времени и сил мы вложили в это предприятие. И второй вывод, еще более прискорбный. Информация утекает изнутри. Я просмотрел все отчеты о неудачных операциях, связанных с группировкой «37». Каждый раз не хватает самой малости, крупицы информации, но точность изъятия этой крупицы ювелирна. Если вы посылаете письмо из одной страны в другую и пишете все, кроме номера квартиры, а в нужном доме больше тысячи квартир, вряд ли письмо дойдет до адресата. Наш случай аналогичен. Это могло бы быть случайностью, если бы не повторялось больше двух раз.

— Отвратительно, — угрюмо повторил майор Толедано, подвигая к себе пепельницу. — Вы нас обрадовали, капитан. Теперь обрадуйте нас еще раз и скажите, что у вас имеются соображения по поводу происходящего.

Константин собрал бумаги, и папка отправилась в ящик стола.

— Вы, господа, не знаете историю о том, как Мустафа в свое время сбежал из американской тюрьмы? Его посадили в одиночную камеру, где не было ничего, кроме закрывающейся на три замка двери и небольшого отверстия под потолком для того, чтобы в камеру проходил воздух — такого отверстия, куда с трудом можно было просунуть даже руку. Мустафа попросил пару листов бумаги. Он сказал, что ему скучно, и он хочет заняться оригами — это успокаивает. Перерезал горло краем бумаги обоим охранникам — и был таков.

— Впечатляющий персонаж, — кивнул Гилад и поднялся. — Пожалуй, хватит с меня хороших новостей. Я подышу свежим воздухом.

Когда лейтенант Гордон покинул комнату, Боаз пересел ближе к Константину.

— То есть, ты предлагаешь сидеть и ждать? — спросил он.

— Мы можем предпринять еще одну попытку подобраться к ним. Разумеется, не сейчас, а позже. Я был разочарован результатом, майор. С другой стороны, я — это не Мустафа, и, соответственно, Мустафа — это не я. И как бы часто в свое время майор Вайзенштейн не повторял фразу о том, что аналитик должен проникать в голову врага, все зависит от ситуации. У меня есть пара мыслей по этому поводу, но у меня также имеются сомнения по поводу результатов.