Я продолжал держать курс все еще NW с тем намерением, чтобы не находиться в тех же местах, в которых были Бирон, Валлис, Картерет, Бугенвиль, Кук и другие, следовавшие за ними мореплаватели. Все сии мореходцы, выключая Кука в первом его путешествии, по проходе мимо пролива Магелланова, держали курс свой почти прямо к северу. Весьма свежий, южный ветер продолжался три дня при пасмурной погоде, однако он не производил ни малейшего волнения; поверхность моря была столько же спокойна, как будто бы в заливе; при сем показывал барометр 30 дюймов и 3 линии; следовательно, высота оного превосходила все прочие, бывшие на пути нашем в ясную погоду; потом сделался (24 марта) ветер крепкий от NNO, а наконец от NNW при весьма сильном волнении и столь туманной погоде, что мы потеряли «Неву» совсем из виду.

Сия бурная и пасмурная погода была продолжительная. Хотя я и нередко делал сигналы пушечными выстрелами, однако ответов с «Невы» не могли уже слышать. Разлучение наше с нею казалось неизбежным, в чем по наступлении ясной погоды мы действительно удостоверились. В сие время широта места была 47°09', долгота же по хронометрам 97°04'.

С 24 по 31 марта продолжалась беспрестанно бурная погода с таким свирепым волнением, что корабль наш от сильной качки терпел много. Каждый день мы должны были выливать из корабля воду, что прежде случалось только по два раза в неделю. По прошествии нескольких уже недель позволила нам, наконец, погода 31 марта наблюдать лунные расстояния.

Апреля 8-го велел я осмотреть всех нижних служителей, дабы удостовериться, не имеет ли кто признаков цынготной болезни. Около 10 недель уже находились мы беспрестанно под парусами и в последние шесть терпели худую и влажную погоду. Доктор Эспенберг не нашел ни на одном ни малейших признаков сей болезни и уверял меня, что десны у всех были тверже и здоровее, нежели каковыми казались при осмотре в Кронштадте. Итак, осмотр сей кончился к нашему удовольствию.

Приближаясь к местам, в которых ежедневно становилось теплее, приказал я не давать более служителям коровьего масла; вместо же оного удвоить на каждого количество уксусу и сахару, чтобы они могли пить чай во время своего завтрака. Апреля 10-го был прекрасный теплый день, первый со времени отплытия нашего от острова Св. Екатерины. Полагая наверное, что худая погода надолго нас оставила, начали мы с нынешнего дня заниматься разными работами, которые в хорошую только погоду на корабле производимы быть могут, что продолжалось почти до прибытия нашего к острову Нукагиве. Парусники починивали старые паруса для употребления при пассатных ветрах, дабы хорошие сберечь для худой погоды в широтах дальнейших. Кузнец, кончив разные на корабле нужные поделки, приготовлял топоры и ножи для мены с островитянами сего моря. Матросы, по поднятии из трюма пушек и поставления оных на свои места, обучаемы были графом Толстым стрельбе и военной экзерциции.

Апреля 12-го свирепствовал ветер несколько часов. В три часа пополуночи нечаянная перемена в теплоте воздуха предвозвестила ветер со стороны южной, который через несколько часов и последовал. Он дул прежде от SW, потом от S и, наконец, от SO и был так свеж, что, поставив все паруса, велел я держать курс на NNW, потому что принужденным нашелся оставить свое намерение продолжать плавание гораздо далее к западу. Бывшие беспрестанные ветры от NW увлекли корабль наш до 99 градуса долготы; почему я, не надеясь на постоянство попутного ветра прежде достижения SO пассата, не смел терять ни мало времени, ибо по настоящим обстоятельствам должен был решиться: итти прямо в Камчатку с тем, чтобы, выгрузив там товары Американской компании, отправиться после с посольством в Японию.

Так расположась, должен я лишиться надежды сделать какие-либо открытия в Великом океане, чем давно уже занимались мои мысли, произведшие и начертание к сему предприятию. Окончание дел посольственных в Японии, к исполнению коих требовалось по крайней мере 6 месяцев, предполагало невозможность отправиться оттуда в Камчатку прежде мая будущего года, почему, сходственно с инструкцией, не имел я довольной причины поспешать в Японию и мог бы месяцы июнь, июль и август употребить для основательного осмотрения мало испытанных стран сего океана; но другая немаловажная обязанность заставила меня пожертвовать оной таковым предприятием. Выгод Американской компании нельзя было оставить без особенного внимания.

Находившиеся на корабле нашем товары сей компании, наипаче же железо и такелаж, должен был я неминуемо доставить в Камчатку в возможной скорости. Сверх того ясно предусматривал я, что большая часть груза, в продолжение шестимесячного пребывания нашего в Японии, должна непременно подвержена быть немаловажному урону, а особливо водка, которой имели мы знатное количество и, многократным на пути своем осмотром оной уверились в великой худости бочек. Итак, одного из главнейших предметов плавания нашего, состоявшего в том, чтобы доставитьАмериканской компании средства к приведению в лучшее состояние ее торговли, не могли бы мы достигнуть; притом же нельзя было точно надеяться, чтобы посольство в Японию могло быть сопровождаемо желаемым последствием, а посему и путешествие наше, сопряженное с великими издержками, не имело бы успеха ни в одном из двух важнейших своих предметов.

Назначенный в Камчатку богатый груз Американской компанией был не застрахован. Сделанная мне и офицерам моим доверенность директорами ее обязывала нас стараться, сколько возможно, обезопасить оный. Посланник, уполномоченный Американской компанией к наблюдению ее выгод, не мог не усмотреть великой пользы, могущей произойти от сделанной мною перемены прежнего плана и на то не согласиться. При сем обстоятельстве должен был я также оставить и намерение свое коснуться острова Пасхи, находившегося от нас почти на запад в расстоянии около 500 миль, невзирая даже и на то, что я полагать мог, что капитан Лисянский, не знавший о новом моем намерении итти прямо в Камчатку, может быть, будет держать свой курс к оному, в надежде соединиться там с нами.

Два дня продолжавшийся ветер SO и OSO заставлял уже нас думать, что мы дошли до пассатного ветра, однако он уклонился потом опять к NO и NNO. Я переменял курс свой одним или двумя румбами, сообразуясь с тем, чтобы не находиться поблизости путей Валлиса и Бугенвиля. В сие время был один матрос беспрестанно днем на салинге, ночью же на бушприте. Тому, кто усмотрит прежде всех землю днем, обещал я дать десять, а ночью – пятнадцать пиастров в награждение.

Апреля 17-го перешли мы южный тропик в долготе 104°30'.

В сие время начал держать я курс так, чтобы войти в средину между островами Фетуга (по Кукову, Гуд) и Уагуга (по Гергесову, Рио). При таком положении можно видеть с корабля оба острова.

Ночью на 5 мая был жестокий гром с сильным дождем и несколькими шквалами. К утру, хотя дождь и перестал, однако небо было очень облачно. Ночью по причине свежего пассатного ветра плыли мы под немногими парусами. На рассвете увидели остров Фетугу. В половине 7-го часа увидели мы также и остров Огиваоа, который Мендана назвал Домиником. Мы почли его сначала островом Монтаном (по Менданову, Сан-Педро). Западной оконечности сего острова не могли мы видеть ясно. В 8 часов приказал я держать путь WNW с тем, чтобы видеть в полдень остров Уагуга прямо на W, для безошибочного определения широты оного. В самый полдень отстоял от нас двувершинный пик острова Уагуга прямо на W в расстоянии около 18 миль.