– Охренеть! – проорал я сквозь рев мотора. – Где ж такому учат?

– У меня на деревне, – рассмеялся сержант. – С малолетства забава такая у наших пацанов – заточенные железки метать. Если с пяти шагов в слепня на заборе гвоздем-соткой не попадаешь – засмеют. У нас и деревня так называется, Металкино.

Допустим, я поверил. Процентов на пятьдесят. Потому что в совпадения не верю. В целом все больно гладко выходило с сержантом, который и все тайные тропы в округе знал, и меня нашел, когда я из города сваливал, и пули из меня достал, и вот сейчас продемонстрировал безоборотное метание, выполненное с потрясающей точностью.

Но выяснять этот вопрос было точно не время. Мотоцикл несся вперед, к цели, а тот, кто его вел, умел мастерски убивать фашистов. Надо ли еще что-то о нем знать?

Он выкручивал рукоятку газа, а я думал.

Так.

Если в грузовике никого не было, то убитых немцев обнаружат довольно скоро.

Если кто-то был – еще быстрее.

И финку найдут в глазу одного из трупов, которую не было времени вытаскивать.

И наверняка найдется кто-то кто видел наш мотоцикл…

Со связью у немцев наверняка все в порядке, и весьма скоро нас встретят. Я прям мысленно увидел, как это будет: просто на подъезде к очередному посту на шоссе одинокий мотоцикл, движущийся не в составе колонны, встретит длинная пулеметная очередь.

Но на один-то пост у нас точно время было.

И мы его использовали красиво…

По ходу, Иван думал о том же, что и я, поэтому при подъезде к очередному шлагбауму не притормозил, а, наоборот, втопил на полную. А я в это время дал первую очередь по основанию шлагбаума, снеся его к чертям крысособачьим, а второй скосил двух немцев, оторопевших от такого приветствия.

Проскочив пост, мы неслись на предельной скорости еще километров пять, обгоняя колонны грузовиков, двигающихся на восток, после чего сержант круто свернул в густые придорожные кусты и заглушил мотор. И это правильно. Фрицы уже наверняка на ушах, так что дальше светиться на этом мотоцикле равносильно самоубийству.

– Что дальше? – спросил сержант, поправив немецкую каску на голове.

– Дальше голосуем, – сказал я, после чего вылез из коляски и вышел на дорогу.

В идеале было б, конечно, тормознуть штабную машину и на ней продолжить путешествие, но на шоссе подобных тачек не наблюдалось. А время поджимало…

Мимо, ревя движками, проезжала колонна, хвост которой был уже виден – три машины проедут, а дальше дорога пустая…

Нет, не пустая!

Вдали я разглядел два мотоцикла, несущихся вперед на предельной скорости. Без колясок. И значить это могло лишь одно.

Погоня.

Нет, можно было, конечно, попытаться отсидеться в кустах, вон позади еще и редколесье наблюдается рядом с болотом, густо заросшим камышами и торчащей над ними башней наполовину затонувшего танка. Однако это было все равно что подписать себе смертный приговор. Погоня – это так, по горячим следам на авось: вдруг повезет и разудалых диверсантов прихватят тепленькими прямо на дороге. А следом уже, небось, разворачивается целая операция по отлову одиночного мотоцикла: по телефонным линиям летят приказы, и наверняка к самолетам уже бегут пилоты люфтваффе, получившие очень конкретные указания.

Короче, действовать надо было быстро и нагло. О чем я сержанту и сказал.

– Да запросто, – бросил тот, и мы бегом ринулись за последним грузовиком колонны, набитым пехотинцами в серой униформе.

Солдаты, сидевшие крайними на скамьях, удивленно смотрели на коллег, появившихся не пойми откуда. Но когда мы уцепились за задний борт, они очнулись и втянули нас внутрь.

В кузове находилось человек двадцать, плюс на полу раскорячились три длинные хреновины, которые по своему функционалу могли быть только противотанковыми ружьями. Ясно. Стрелковый взвод – а может, его часть, хрен знает, сколько там у фрицев народу во взводе, – направляется к линии фронта. Винтовки зажаты меж коленей, на головах каски, за поясами гранаты с длинными рукоятками. Ряшки откушанные, в глазах решимость продвигать на восток европейские ценности любой ценой, до последней капли славянской крови.

А еще возле кабины были аккуратно сложены длинные, обитые металлическими полосами и добросовестно опломбированные зеленые ящики, на которых вдобавок болтались внушительные висячие замки – по два на каждом. Боеприпасы? Или какой-нибудь прототип пока еще не изобретенного фаустпатрона?

Оставалось только догадываться. Впрочем, я эту мысль насчет догадок из головы быстро выкинул – не до них. Ясно было, что сейчас вопросы посыплются на тему кто такие, да зачем, да почему. И при первой же попытке ответить начнется вдумчивое запинывание нас сапогами, лупцевание прикладами и затыкивание штыками, что меня категорически не устраивало. Я, признаться, не ожидал, что фрицев будет столько, надеялся на грузовик с боеприпасами и охраной человека в четыре, которых благодаря эффекту неожиданности вполне реально завалить быстро и тихо. Но два десятка стрелков тихо не перережешь, по-любому кто-то успеет выстрелить или как минимум заорать так, чтоб услышал водитель в кабине.

Но подыхать как свинья, забиваемая на консервы, я не собирался. И уже подал было мысленную команду «Бритве» вылезать из руки, приготовившись дорого продать свою жизнь, как внезапно услышал слева для себя:

– Гутн морген, фрайнде.

И офигел знатно, ибо такой акцент с характерными горловыми немецкими фишечками фиг подделаешь, даже если пару недель усиленно тренироваться, прерываясь лишь на покушать и в сортир сходить. Это язык учить надо как следует, не один год, чтоб не только слова в башку вдалбливали, но и произношение ставили, которое у фрицев на редкость специфическое – сложнее, на мой взгляд, из европейских языков лишь горловое французское курлыканье, которое я освоил в Легионе более-менее, но все же далеко от совершенства.

«Фрайнде» нестройно поздоровались в ответ, подвинулись на скамье, освободив два места, – ну и да, посыпались вопросы. На которые Иван отвечал довольно бойко, без запинки, так же, как со мной на русском разговаривал. Из его тирады я, вылавливая отдельные слова, смутно понял, что мы курьеры, везем секретное донесение, а наш мотоцикл сломался. Товарищ – то есть я – в Польше под Визной получил ранение горла и с тех пор не может говорить.

Между тем мотоциклисты догнали колонну – и усвистали вперед, вдоль нее, по обочине, на что рябой немец, сидевший рядом с Иваном, постучал пальцем по своей каске и выдал что-то типа «нечего на завтрак жрать молоко с тушенкой, тогда не придется так мчаться в поисках туалета». Получилось не смешно, но грузовик взорвался хохотом. М-да, похоже, в то время плоские шутки ниже спины были в моде. Впрочем, в наше время насчет юмора не особо что поменялось…

Проржавшись, один дотошный фриц поинтересовался у Ивана, почему на такое ответственное задание послали обычных пехотинцев, а не полевых жандармов, которым по штату положено этим заниматься, на что Иван отбрехался – мол, нельзя привлекать внимание.