— Бежим, — сказала я Мире.

— Не сможем, они везде, — ответила Мира, поворачивая голову. Я проследила за ее взглядом. Одинаковые «шевроле», не меньше четырех, перегородили все выходы из крошечного парка.

— Надо попробовать. На счет «три» налево. — Я взяла ее за руку, ладонь была мокрой. — Раз. — Женщина приближалась. — Два. — Еще один змеиный шаг. — Три!

Мы одновременно рванули влево. Несколько гигантских прыжков, и мы, все так же держась за руки, перемахнули через живую изгородь, которая была в этом месте низко подстрижена. Приземлившись на тротуаре, мы расцепили руки, и я бросилась в едва заметную щель между домами. Боковым зрением я видела, как к нам с обеих сторон несутся люди в сером.

— Чтобы ни царапины! — крикнула женщина-змея своим гвардейцам.

Мы влетели в зазор, который начинался узкой дорожкой между двумя уличными ресторанами. Мира опередила меня на несколько метров. На бегу я увидела, как официант подносит к крайнему столику поднос с чем-то дымящимся. Он был рядом, и я на бегу, стараясь не задеть официанта, вырвала поднос и швырнула его в наших преследователей, которые бежали в паре метров от меня.

Две глубокие и тяжелые фарфоровые тарелки, доверху наполненные похлебкой с креветками. Оглянувшись всего на секунду, успеваю увидеть, как поднос влетает в ближайшего серого мужчину и горячая и острая жижа обливает лицо и ему, и его коллеге. Слышу, как дико они вскрикивают и отряхивают с себя обжигающую похлебку, а первый — воет, потому что в этом супе перец разных сортов и он попал ему в глаза. Тарелки летят им под ноги, и они падают, но следом за ними бегут невредимые преследователи, и я ныряю в проход между домами следом за Мирой. К счастью, он ничем не заставлен и даже чист, и мы добираемся до следующей улицы, сворачиваем, бежим снова, опять поворачиваем.

За нами несутся и люди, и машины. Я слышу позади шуршание шин и понимаю, что нам никуда от них не деться, — их больше, у них явно есть опыт выслеживания. Они все равно поймают нас. То, что они хотят заполучить нас без единой царапины, дает некоторую надежду. Виляем по улицам. Передо мной возникает здание знакомой формы и цвета, и я хриплю от счастья и бегу к нему из последних сил. Хватая Миру за шкирку, влетаю в двери, любезно открытые охранником, поскальзываюсь на отполированном полу, и мы вместе грохаемся на его сияющую поверхность. Охранник закрывает за нами двери как раз в момент, когда из-за угла появляются преследователи. Они крутят головами, они растеряны — мы исчезли. Нас скрывают тонированные стеклянные стены.

— Добро пожаловать в Банк Четырех, — говорит охранник, подает мне руку и помогает подняться.

Охранник проводил нас к лифту, делая вид, что не замечает людей, снующих на перекрестке перед банком. Женщина-змея стояла на месте с непроницаемым лицом. Не скажешь, злится или безразлична. Она сняла очки, и я с изумлением увидела, что она очень красива: продолговатое лицо с идеально прямым носом, как после ринопластики, тонкие губы и чуть раскосые глаза. Нельзя с ходу определить, кто она — гречанка, итальянка, испанка. Очень белая кожа. Она стояла на тротуаре по другую сторону от банка и оглядывала здания и перекресток, а ее подчиненные носились туда-сюда. Все вместе они смахивали на группу агентов ФБР, как их показывают в кино, только без бронежилетов. Все в серых брючных костюмах, в солнцезащитных очках — клоны друг друга. Лишь женщина-змея была в черном и с наушником в одном ухе, от которого тянулся провод к прикрепленному на ремне телефону. Женщина внезапно посмотрела через тонированное стекло прямо на меня и, как мне показалось, проводила нас взглядом, пока дверь лифта не закрылась и мы не поехали.

Потом мы шли по спиральному коридору, и мне казалось, что все, от торчавшей из ковролина крошечной ниточки до пятнышек на мраморной отделке коридора, — все повторяет банк в Сан-Франциско. Но самым большим изумлением стал человек за столом, заставленным оборудованием.

— Что вы тут делаете? — вырвалось у меня.

— А вы? — с улыбкой отозвался худой лысый мужчина в дорогом костюме и ботинках ручной работы. Его руки сновали по столу и встроенному компьютеру. Снова казалось, что рук у него не меньше шести, и их мельтешением и лысиной он был опять поразительно похож на дедушку Камадзи. Я застыла с открытым ртом перед его столом, а он закончил свои дела, поднял голову и по очереди осмотрел нас с Мирой — растрепанных, покрасневших.

— Удивлены, что увидели меня здесь? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я открываю отделения банка в разных городах, занимаюсь настройкой оборудования. Вы что-то хотели?

Мои мозги заскрипели — хотелось попросить его спрятать нас, но я понимала, что он не имеет на это права. Потом мысли заскакали и прискакали к тому, что мы — беглянки, а беглецам необходимы наличные деньги, потому что наличность, которую сунул мне папа, истощилась до двух бумажек по сто долларов.

— Я хотела бы снять наличные деньги со счета. — Я старалась говорить твердо, но голос звучал неуверенно.

— Как пожелаете, — ответил он, не моргнув глазом. — Идите за мной.

Он встал и подошел к стене, которая бесшумно сдвинулась, открывая еще один зал с тем же аскетичным дизайном. У зала был единственный выход — наверх вел спиралевидный пандус. Камадзи указал в его сторону:

— Поднимайтесь туда и следуйте подсказкам.

— Но я никогда… — начала я.

— Не беспокойтесь. Интерфейс интуитивно понятен, — заверил он меня, жестом приглашая к витому пандусу.

Я вздохнула и посмотрела на Миру. Она приподняла бровь в ответ. Я махнула головой в сторону спирали — идем.

Мы пошли к выходу, и, пока холл не скрылся из виду, я обернулась.

Камадзи стоял, скрестив руки на груди, и едва заметно улыбался нам вслед:

— Скоро все будет настроено так, что присутствия сотрудников банка вообще не понадобится.

— Ни одного? — поразилась я.

— Ни одного, — подтвердил Камадзи.

Я только сейчас поняла, что это самый безлюдный банк из всех, в которых мне приходилось бывать. Мира потянула меня за рукав, мы зашагали вверх по спирали и вышли в еще один холл. В отличие от других помещений, здесь и в Сан-Франциско, этот холл был не отремонтирован и походил на грузовой контейнер. В потолок вмонтированы несколько слепящих ламп. Стены, пол и потолок металлические и словно бы плохо друг к другу прилаженные, в некоторых местах — металлические заусенцы. Мы сделали несколько шагов внутрь, и из пола с металлическим жужжанием выехала и преградила нам путь машина на тонкой ножке для считывания отпечатков пальцев. Следуя инструкциям на дисплее, я по очереди приложила руки, а потом — большие пальцы. На машине загорелся зеленый индикатор, и она убралась обратно в пол.

Еще несколько шагов — и передо мной сверху опустилось устройство для распознавания сетчатки. Оно просканировало мой правый глаз, загорелось зеленым и спряталось обратно в потолок.