Мы прошли на цыпочках по захламленному заднему дворику. К счастью, уже светало, поэтому нам удалось бесшумно из него выйти. Мы оказались на улице, первые этажи которой сплошь занимали магазины. Мира торопливо шла в известном ей одной направлении. Я хотела спросить, что происходит, но она меня опередила:

— Не включай телефон, по крайней мере ближайший час.

— Я должна была убедиться, что с ними все в порядке, — ответила я.

— О боже, ты переписывалась? В мессенджере? — ужаснулась Мира.

— Нет, конечно, — успокоила я ее и рассказала о нашей с родителями переписке.

— И кто это придумал? — с сомнением спросила она.

— Папа. Хотя, кажется, его научили Тимон и Пумба.

— Не буду спрашивать, кто это.

— Они вместе работали в Питере. И меня успели кое-чему научить.

Мы вышли в центральную часть города. Светало. Мимо проезжали редкие машины.

— Расскажешь мне, что происходит? — спросила я.

Мне показалось, что Мира смутилась от моего вопроса. Не разозлилась, не пришла в раздражение, как раньше, а смутилась.

— Думаю, я не тот человек, который должен об этом тебе рассказывать, — наконец произнесла она.

— За эту ночь мы два раза выпрыгивали из окна, — мой голос дрожал от раздражения, — с места не сойду, пока не узнаю почему.

Я остановилась на тротуаре, в самом деле собираясь стоять, пока она все не объяснит. На перекрестке повернула и поехала в нашу сторону машина. Мира потащила меня за живую изгородь, отделяющую тротуар от уличного кафе. Мы пригнулись и, когда машина проехала, — а это был серебристый седан, за рулем которого отчаянно зевал молодой мужчина, — снова быстро пошли по улице. На меня напало безразличие, смешанное с запоздалой усталостью, поэтому я покорно следовала за ней.

— Мне нужен интернет. Надо найти этого чувака, — сказала Мира, остановившись. — В принципе, можно вернуться в отель. Все равно надо как-то забрать вещи. Думаю, они пока не знают, что я здесь.

Мы снова петляли по улицам и скоро пришли к отелю. Мира набрала код на домофоне, и дверь щелкнула, открываясь.

— Посиди здесь, — коротко бросила она мне в холле.

Я осталась в красном холле, присела на диван и скоро заснула. Мне снились выстрелы, и от них вздрагивал и рассыпался вдребезги сияющий мир. Потом мир собирал себя снова, выстраивал землю, небо, океаны, и следующие выстрелы снова разрушали его. Мира тряхнула меня за плечо и вытянула из сияющего кошмара.

— Вставай. Мы едем в Новый Орлеан.

Я села на диванчике, осознавая происходящее. Погладила красный бархат, он едва слышно шуршал под ладонью.

— Почему в Новый Орлеан?

— Потому что я нашла его в Новом Орлеане. — Мира сунула мне под нос лист из блокнота, на котором писал Александр Сергеевич.

Я взяла его. Неровным почерком было написано имя — Пригожин Лев Николаевич. Год рождения — 1964.

Были еще буквы, видимо, означающие вуз, незнакомая мне аббревиатура.

— Сложно было найти?

— Да у него профиль в «Фейсбуке».

Она присела рядом со мной — собранная, сосредоточенная, с тяжелым рюкзаком за спиной. Ее волосы лежали идеально, от нее пахло зубной пастой и свежестью — успела не только найти следующее звено цепочки, но и принять душ. За стойкой администратора появилась полная женщина с монументальным начесом. Она зевала, просматривала документы, а потом ушла в комнату персонала, откуда тянуло ароматом кофе. Я ждала, когда Мира заговорит, и молчала.

— Ты никогда не думала, почему твои родители завели ребенка так рано? — спросила она.

Я немного опешила от постановки вопроса, но Мира вперила в меня свои черные глаза в ожидании ответа.

— Вообще-то думала. Мама не из тех…

— Тетя Саша не из тех, кто выходит замуж сразу после института и заводит детей. Она из карьеристок, которые думают о семье годам к сорока, да?

— Ну да, — согласилась я.

— Ты видела ее фотографии, когда она была беременна тобой?

Я никогда раньше не интересовалась этим вопросом, но, подумав, вспомнила, что не видела.

— Ты родилась в Гатчине, так? — продолжила спрашивать Мира.

— Так, — подтвердила я.

— С чего бы? Тетя Саша и дядя Паша жили в Питере.

— Не знаю, — пожала я плечами. — А какая разница?

— Казалось бы, все это мелочи, но, если собрать их вместе, получится любопытная картина. — Мира встала, поправила рюкзак, пригладила волосы на одну сторону. — У моей матери тоже нет фото во время беременности. И я тоже родилась в роддоме в Гатчине. Идем.

Постоянно оглядываясь, мы дошли до ближайшей станции метро. Аэропорт Сан-Франциско, к счастью, имеет собственную станцию, поэтому мы доехали до него быстро. На стойке United Airlines купили билеты на рейс через полтора часа. Мира не разрешила заплатить за нее. Я купила билет по российскому заграничному паспорту, на всякий случай, надеясь, что по нему меня искать не догадаются. Регистрация уже началась, поэтому мы пошли к стойке, потом сразу — на досмотр и посадку. В приятных предполетных хлопотах полтора часа прошли быстро, их привычная монотонность успокаивала. Я даже не успела побеспокоиться, не найдут ли нас здесь и что сейчас с родителями. В самолете все пассажиры выглядели совершенно обычно, буднично, я пристегнулась, откинулась на сиденье и потянулась за телефоном.

— Не надо, — остановила меня Мира. — Не светись в аэропорту. Напишешь им, когда прилетим.

— Думаешь, меня смогут отследить?

— Не знаю точно. Лучше не проверять, смогут или нет.

Я смотрела в иллюминатор, как загружают багаж, пока Мира раскрывала ноутбук на коленях.

— Как думаешь, что с теми ребятами, которые исчезли? Они живы? И с Боженой?

Мира поджала губы, дернула плечом:

— Стараюсь не думать об этом. Было страшно, когда исчез второй и стало понятно, что ищут нас. Я тогда чуть с ума не сошла. Почти месяц просидела в подвале в Мумбаи, не выходила на улицу. Потом отпустило. Сейчас просто щелкает в голове: вот, еще один. Отупение.

Она работала, пока стюардесса не попросила убрать ноутбук на время взлета. На экране во фреймворке был код на Ruby. Значит, Мира — программист. Вот откуда деньги на поездки. Должно быть, прилично зарабатывает, если свободно перемещается из страны в страну. Один только билет до Нью-Орлеана обошелся в четыреста пятьдесят долларов.

Я почувствовала укол ревности — ведь я даже не думала съехать от родителей и никогда нигде не работала, в отличие от почти всех моих сокурсников. Они подкалывали меня за это.