– Но если магией пользоваться нельзя, – я постаралась отогнать липкие страхи, – почему ты создал иллюзии?

– Потому что это не магия, а одна из моих особенностей. Например, как дышать огнем или спокойно сидеть в нем и не поджариваться. Сильную иллюзию я не стал создавать, чтобы не рисковать, – мало ли? – а эта была легкой, видимой только драконам. Кто бы мог подумать, что принесет Керопа?

– Ты. Ты ведь видишь будущее!

– Будущее, за которым подсмотришь, может развернуться, а мне не хочется его спугнуть. Да и другого гостя я ждал, а этот так, залетный.

– А кстати, – и хотя это было некстати, увела разговор в сторону, – Кероп ведь принес целую корзину фруктов и лепестки драконьей лилии! А испытание пищей?!

– Не волнуйся, Доди, – рассмеялся дракон, – овощи и фрукты не считаются. Мясо, рыба – тоже можно. Но пока все. Хотя, нам не целый век поститься.

– А сколько?

Взгляд дракона был очень красноречив. Ага, все ясно. Пока я не сделаю выбор, и пока мы не пройдем пятое испытание, если я, конечно, по какой-то совершенно немыслимой причине останусь, чтобы его пройти.

– А вот интересно, – рассуждала я, – почему иллюзия ощущалась так… реально?

– Потому что реально все, во что веришь. И еще потому, что я очень хороший колдун.

– Ты невозможен! – я заработала поцелуй в нос. – Это твое самомнение!..

Поцелуй в уголок губ, и подстрекающий взгляд, мол, давай, давай, хвали меня дальше, а я отблагодарю.

– То есть, – на шантаж не поддамся, и увиливаю опять, – косметикой можно было спокойно пользоваться?

– Я же сказал: ты зря от нее избавилась, – кивнул дракон.

– Но из чего она вообще была?

– Из твоего желания и моих талантов, – рассмеялся заливисто, а я невольно залюбовалась им. Красивый, гордый, независимый, и жаль губить его за одну ошибку. Подумаешь, не ту себе выбрал, не ту украл, не с тем тестем связался – а так бы жил.

А как жить мне, зная, что из-за меня, пусть косвенно, но из-за меня он перестанет смеяться, дышать, любить и так проникновенно лгать, что хочется принять ложь за правду?

Драконий смех оборвался. Аодх повернул голову к входу в пещеру, втянул воздух, глубоко выдохнул, закрыв глаза, и когда наши взгляды встретились, я поняла, что папа здесь и мое спасение близко.

– Доди… – дракон намотал косу на руку, ощутил всю ее тяжесть и отпустил, а я вцепилась в его ладонь, пытаясь удержать, остановить, но только открывала рот, не находя нужных слов.

Аодх поднялся, я попыталась тоже встать, но он заставил меня сесть. Взгляд – и костер активней заработал языками, но спину вместо тепла окутал снег. Я знала, что не нужно отпускать дракона, знала, что он не захочет от меня отказаться и что отец его не пожалеет, но если бы я с ним поговорила, если бы убедила его не убивать…

– Нет, Доди, – покачал головой дракон, – это моя битва за твой выбор.

Он вышел из пещеры раньше, чем я смогла говорить, да и то… какой разговор… так… прохрипела что-то и сама себя не услышала. А с улицы раздавался свист, рев, вой нескольких голосов. Папа… за мной прилетел папа, и самое ужасное – он был не в драконьей, а демонической сущности, а это значит: у Аодха ни единого шанса.

А я…

А что же я?!

Я бросилась из пещеры, споткнулась – да что же здесь раскидали?! Помчалась к выходу, спеша спасти, отбить, просить… и онемела от увиденного, не в силах пошевелиться. Огромный серый монстр плетьми ударял парящего в небе дракона, а тот мерцал сине-фиолетовой чешуей, усыпанной мелкими звездами, пытаясь увернуться, но не сопротивлялся. Знал ли Аодх, что каждый удар плети вбивает в его сильное тело яд демона? Знал ли, что от этого яда умирают даже драконы?

– Папа!!! – хрипло крикнула я в небо, но плети продолжали ударять, сосредоточенно и с упоением. – Папа!!! Нет!!!

Я была уверена, что отец меня слышал, но не стал отвлекаться, а вот дракон бросил взгляд вниз всего на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы одна из ядовитых плетей обвила его шею.

– Не надо!!! Папа!!! – закричала я, беспомощно оседая на плато и глядя, как дракон с трудом делает взмах крыльями, рвется в сторону, гудит обиженным зверем и падает с нескончаемой высоты.

Вниз.

К смерти, но уже впитав смерть от плетей.

Не хочу! Не позволю! Не отпущу!

Я пошатнулась, спину свело судорогой, колени подогнулись, и я поползла к нему. Хрипя, повторяя его имя, выкрикивая его имя беззвучно и не в силах ползти уже на коленях, а только на животе. Что-то хрустнуло на спине, стало горячо и липко, наверное, я оставляла кровавый след, но плевать! Наверное, у меня отказали ноги, но безразлично!

Я успела подползти только к краю плато, не представляя как я, ползущая тварь, смогу взмыть в небо, чтобы спасти, – мелькала единственная мысль: к нему, к нему, остановить, – когда дракон безжизненным камнем рухнул у основания скалы.

Мне больше не к кому было спешить и незачем. Я свободна. Я спасена. За мной прилетел папа. Дракон мертв и лежит не двигаясь. Отец стоит у меня за спиной и что-то шепчет, и обнимает. Я счастлива. А кто же тогда так отчаянно воет, кричит и шипит? И кто зовет чье-то смутно знакомое имя?

Огонь… огонь…

Кому понадобился огонь, когда я сгораю заживо?

И вдруг я вспоминаю… Аодх… Огонь – это Аодх… И он там, внизу, а я… И я рвусь из объятий отца и ползу по скале, цепляясь непослушными пальцами. И кричу ему вниз, что он снова солгал! Он ведь обещал танцевать для меня! Он уверял, что выбор за мной, а не за глупой смертью!

Но он так далеко от меня, и я склоняюсь ниже и еще чуть-чуть, подползаю к краю, чтобы до него докричаться. И падаю вниз с ядовитой улыбкой. Вот теперь-то он меня точно услышит…

Сквозь слезы я не видела плети, которой отец обхватил меня, но почувствовала ее обжигающее прикосновение. Рывок – и вот я снова на плато, не в силах перевернуться на спину, жадно хватаю воздух и все равно задыхаюсь. Единственное что удалось – немного подтянуться на расцарапанных до крови ладонях и посмотреть вниз, туда, где упал дракон. Отсюда он казался не авантюриновым, а цвета неба в бурю, и тем страннее воспринималась оглушительная тишина вокруг.

Ни шелеста листьев кровожадного курнабуса, ни взмаха залетной птицы, ни звона ручья… Ни единого звука не было, словно все сговорились, словно вынесли приговор, предали.

Я попыталась приподняться, но ноги бревном потянули вниз, а руки дрогнули и бессильно согнулись в локтях.

Не могу.

Встать не могу, пошевелиться, вытереть бесполезные слезы с щек.

– Доди, – пальцы отца прикоснулись к спине, и я дернулась от вспышки боли. – Доди, – повторил он, и бережно приподняв, уложил на колени к себе.