В конце XIX века колониальная империя Испании переживала упадок. Беспорядки на Кубе и в других карибских колониях побудили американских политиков готовиться к возможной войне с Испанией на Карибах и Филиппинах. В январе 1898 года президент Уильям Маккинли, беспокоясь за интересы Америки, отправил в Гавану линкор «Мэн». Две недели спустя корабль был взорван — погибло 252 человека из команды. Капитан корабля предупреждал начальство, что «общественному мнению следует воздержаться от оценок до появления дальнейших сведений»,[1709] однако следственная комиссия ВМС определила, что причиной взрыва была мина, хотя «данных, позволяющих возложить ответственность за уничтожение „Мэна“ на конкретное лицо или лица, получить не удалось». Испанские следователи пришли к выводу, что взрыв произошел на самом корабле, и эту версию поддержал глава Военно-морского бюро паровой техники США. Но эти мнения никого не интересовали. Конгресс, науськанный ура-патриотическими лозунгами беснующейся желтой прессы, пошел на поводу у общественного мнения и 25 апреля объявил войну. Америка блокировала Кубу, а в июле потопила четыре испанских крейсера и два миноносца, пытающиеся добраться до Сантьяго.

Хотя Куба представляла опасность непосредственную, Америка в своих стратегических соображениях с большей тревогой оглядывалась на Тихий океан. Махан предупреждал заместителя министра ВМФ Теодора Рузвельта, что «угроза гораздо вероятнее с той стороны, чем с Атлантики»[1710] — то есть не от Испании, а от Японии, чьи интересы в отношении Гавайев конкурировали с американскими. Через шесть дней после объявления войны Испании коммодор Джордж Дьюи привел четыре бронепалубных крейсера и две канонерки Азиатского флота, базировавшегося в Китае, в Манильский залив. Потрепанная испанская эскадра из деревянных канонерок и небольшого крейсера едва ли могла тягаться с модернизированной американской. Вооружение, впрочем, оставляло желать лучшего у обеих сторон[1711] — из почти шести тысяч снарядов, выпущенных кораблями Дьюи, цель поразили менее 3 процентов, — однако спустя два часа испанская флотилия была уничтожена. Дьюи блокировал Манилу, и в августе она сдалась. Испано-американская война обеспечила США господство на Тихом океане: помимо полученных от Испании Филиппин, Гуама и острова Уэйк Штаты присоединили королевство Гавайи. Однако приобретения заставили еще больше озаботиться способностью ВМФ вести войну на два океана. Двухмесячный переход броненосца «Орегон» из Сан-Франциско во Флориду через Магелланов пролив в очередной раз обозначил остроту проблемы и необходимость рытья канала через Центральную Америку, работы над которым начались в 1904 году.

Пока Соединенные Штаты и Япония заявляли о себе как о новых игроках на мировой арене, в Европе шатались устои Pax Britannica — мирового господства Британии. Начавшееся в 1890-х годах соперничество между пассажирскими морскими перевозчиками в Северной Атлантике было отголоском более суровой борьбы между Германией и Великобританией, толчком к которой послужило объединение Германии в 1871 году. Вскоре после Наполеоновских войн министр иностранных дел виконт Каслри взял курс на развитие британских военно-морских сил, которые должны были сравняться размерами с двумя оставшимися крупнейшими мировыми вместе взятыми, и до конца века ни одной другой державе не хватало ни амбиций, ни средств изменить этот расклад. Темпы британского военно-морского строительства заметно снизились после Франко-прусской войны 1870 года — отчасти потому, что никто не мог решить, какие из новых технологий и конструкций внедрять. Как отметил премьер-министр Уильям Гладстон, «мода на военные корабли не менее переменчива, чем на женские шляпки».[1712] Период нерешительности сменился периодом масштабного перевооружения — в 1889 году был издан Закон о морской обороне, предусматривавший постройку в течение пяти лет десяти броненосцев, тридцати четырех крейсеров и восемнадцати миноносцев. Кроме того, закон утверждал «двухдержавный» стандарт, согласно которому мощь британских ВМС следовало поддерживать на уровне «совокупной мощи двух других держав, одной из которых должна быть Франция».[1713]

Другой поначалу была Россия, но ее вскоре вытеснила Германия, представлявшая более серьезную угрозу за счет стремительного роста международного сообщения и сопутствующей ему колониальной экспансии, а также строительства первоклассного флота. Главным пунктом программы военно-морского кораблестроения Германии выступали на первых порах миноносцы и канонерки. На международном военно-морском смотре 1887 года Германию представляла эскадра миноносцев под командованием капитана Альфреда фон Тирпица.[1714] Основав в качестве командующего Восточноазиатской крейсерской эскадрой немецкую базу в китайском Циндао, Тирпиц вернулся в Германию и был назначен статс-секретарем военно-морского ведомства. В 1898 году с его подачи был проведен военно-морской закон, предусматривавший ассигнование средств на строительство девятнадцати броненосцев, восьми кораблей береговой охраны, сорока двух больших и малых крейсеров и множества других судов. Под предлогом победы Америки над Испанией и возможными последствиями для немецких интересов в Китае два года спустя он провел закон, удваивающий количество броненосцев. Хотя официальный политический курс был направлен на уменьшение напряженности в отношениях с Британией, а конфликтовать с Францией и Россией Германия опасалась, Тирпиц считал, что «самым опасным врагом для Германии в настоящее время является Англия. Против этого неприятеля нам в ближайшее время необходимо выставить значительные военно-морские силы, чтобы иметь в руках действенный политический рычаг… Наш флот должен обладать возможностью развернуться во всю свою колоссальную мощь между Гельголандом и Темзой… Положение дел в отношениях с Англией требует максимально увеличить число броненосцев».[1715] Тирпиц не рассчитывал получить численное превосходство над королевским флотом, но поскольку британские ВМС были рассредоточены по всему миру, Германия могла создать «чрезвычайный флот»[1716] — то есть достаточно большой, чтобы бросить вызов британцам у их собственных берегов. Внешние обязательства — в частности, защита Суэцкого канала, на который в случае гипотетического англо-германского конфликта начнут покушаться Италия и Австро-Венгрия, сделают Британию более покладистой в переговорах с Германией. Однако никто, в том числе и сам Тирпиц, не предвидел альтернативы — что Британия вступит в некий немыслимый альянс или будет по-прежнему стремиться обеспечить «двухдержавный стандарт». Британия сделала и то, и другое: пересмотрела отношения с Францией и Россией и заключила с ними дипломатические пакты в 1904 и 1907 году соответственно, параллельно проведя масштабную кораблестроительную кампанию, в ходе которой был создан принципиально новый боевой корабль.