Наступательный потенциал военно-морского флота Конфедерации обеспечивали девять крейсеров (в том числе пять построенных в Британии): в совокупности они захватили более 250 торговых судов.[1682] После войны Соединенные Штаты доказывали, что, продавая Конфедерации корабли с английских и шотландских верфей, Великобритания нарушила нейтралитет и должна понести ответственность за ущерб, нанесенный крейсерами британского производства. Алабамский вопрос (названный так из-за крейсера «Алабама», урон от которого составил пять миллионов долларов) был разрешен Вашингтонским договором (1871 год), по которому решение передавалось на рассмотрение международного суда. Тот постановил, что Британия проявила «небрежение», и присудил выплатить пострадавшей стороне 15,5 миллиона долларов. К непосредственному ущербу в виде потери торговых судов добавилось десятикратное увеличение страховых взносов за американские корабли и последующая передача более тысячи судов — тоннажем свыше восьмисот тысяч тонн — в иностранные регистры (преимущественно британский) ради защиты в виде нейтрального флага. Американский торговый флот так и не оправился от удара, нанесенного сочетанием протекционистских законов, препятствующих закупке судов иностранного производства и возвращению в американский регистр любого судна, проданного за рубеж; запретительных пошлин, препятствовавших развитию металлического кораблестроения, и перенаправлению государственных инвестиций в сухопутные отрасли.

Не располагая средствами для строительства флота, способного тягаться мощью с северным, министр ВМС Конфедерации Стивен Мэллори решил брать не количеством, а качеством. «Я считаю наличие брони на кораблях вопросом первой необходимости, — писал он в мае 1861 года. — Численный перевес можно компенсировать неуязвимостью; а значит, не только экономия, но и опыт морских побед велит выставить против дерева металл».[1683] Юг принялся переоборудовать имеющиеся суда в броненосцы, способные беспрепятственно противостоять деревянным кораблям. Первый был выстроен на базе винтового фрегата «Мерримак», захваченного вместе с Госпортской верфью в Норфолке, Виргиния. В результате появился фрегат «Виргиния» с центральной батареей — надстроенным на палубе сорокатрехметровым казематом с дубово-сосновыми стенами толщиной шестьдесят один сантиметр, в панцире из прокатной стали десятисантиметровой толщины, оснащенный двенадцатью орудиями.

В противовес «Виргинии» Военно-морской флот США заказал прототипы бронированных пароходов другой конструкции — два броненосца с батарейными палубами и один с вращающейся орудийной башней — «Монитор» Джона Эриксона.[1684] Предельно революционный «Монитор» был первым действующим военным кораблем, не имевшим рангоута и весел. Корпус корабля состоял из основания размером тринадцать на пятьдесят пять метров, на котором покоился более широкий и длинный «плот», функция которого заключалась в том, чтобы защитить корпус от пробоин и добавить кораблю остойчивости при волнении. Приводимый в движение одним-единственным гребным винтом, «Монитор» развивал скорость до шести узлов. Главной визуальной и технической особенностью «Монитора» была вращающаяся башня. Шесть метров в диаметре и почти три метра высотой, установленная на паровой турели, она вмещала два семитонных гладкоствольных орудия Дальгрена, стреляющих разрывными снарядами. Из-за своеобразной конструкции броненосец называли «сырницей на плоту».

«Виргиния» с легкостью потопила два деревянных паровых фрегата и повредила третий на норфолкском рейде, а затем 8 марта 1862 года сошлась в схватке с «Монитором». Несколько часов корабли сражались в ближнем бою, но решительного урона друг другу нанести не могли. Потери были малочисленны: один раненый на «Мониторе», двое убитых и девятнадцать раненых на «Виргинии». (Для сравнения, в 1812 году в пятнадцатиминутном единоборстве деревянных фрегатов «Чесапик» и «Шэннон» погибло 78 человек и ранено было больше 150.) В мае 1862 года конфедератам пришлось уничтожить «Виргинию» при отступлении из Норфолка, а «Монитор» затонул в конце того же года при буксировке в Уилмингтон, Северная Каролина. Несмотря на недолговечность и на бессилие металлических кораблей в схватке друг против друга, было ясно, что погребальный колокол по деревянным боевым кораблям уже звонит.

Особенно наглядно это показала речная война — краеугольный камень стратегии генерала северян Уинфилда Скотта, призванной затянуть петлю на шее конфедератов и названной планом «Анаконда». Скотт считал, что победы над Конфедеративными штатами можно добиться быстрее и с меньшими затратами, «оцепив их (почти) одновременно кордоном вдоль Миссисипи от слияния с Огайо до устья и блокируя военные корабли в прибрежной полосе»,[1685] а также на притоках Миссисипи и Огайо. «Перевозка войск и снаряжения по воде обойдется примерно в пять раз дешевле, чем по суше, и это не считая огромной экономии времени», — добавлял генерал. План Скотта был воплощен частично, однако положенная в его основу идея проявилась в том, что практически все армии северян получили названия в честь рек. Южане предпочитали называть свои армии по штатам и военным округам. Важнейшая из речных кампаний велась за контроль над Миссисипи. В апреле 1862 года адмирал Дэвид Фаррагут, поднявшись по ней, взял Новый Орлеан, Батон-Руж и Натчез, а канонерки тем временем помогли северянам закрепиться на реках Теннесси и Камберленд. Виксбург, Миссисипи, держался благодаря своим шестидесятиметровым утесам до 4 июля 1863 года, но в конце концов был взят, а вслед за ним и форт Хадсон, Луизиана. Сердце Конфедерации было оцеплено.

Технологические нововведения, внедренные во время Войны Севера и Юга и усовершенствованные впоследствии, имели колоссальные последствия для функционирования, состава и стратегии военно-морских сил, а также не связанных с ними, на первый взгляд, вопросов колониальной экспансии. Военно-морские стратеги и в XX веке продолжали оглядываться на главных соперников эпохи паруса и за эталон брать действия и состав британского Королевского военно-морского флота. Война под паром требовала новых теоретических стандартов, тогда как практические знания черпались из морских операций, не отличавшихся долгосрочностью или размахом, не включавших британские ВМС, но имевших неожиданно далеко идущие последствия. Пожалуй, самой настойчиво внедряемой, патриотичной и долговечной из этих доктрин была разработка Альфреда Тайера Махана. Ветеран Войны Севера и Юга, рьяный сторонник американской экспансии, в 1886 году Махан стал сотрудником недавно учрежденного Военно-морского колледжа США и принялся формулировать принципы военно-морской стратегии на историческом материале. Четыре года спустя он издал сборник своих лекций под названием «Историческое влияние морской мощи». Махан доказывал, что хроника военно-морских операций служит источником универсально применимых уроков, которые «можно возвести в ранг общих принципов… несмотря на огромные перемены в области военно-морского вооружения… и внедрение пара как основной движущей силы».[1686]