К середине 1915 года потери союзных торговых судов, в первые полгода Первой мировой составлявшие в среднем шестьдесят одну тысячу тонн в месяц, удвоились из-за «неограниченной подводной войны».[1729] Ни британская «военная зона», ни немецкая «зона боевых действий» не укладывались в рамки международного закона о блокаде. Первые две статьи Лондонской декларации (1909) указывали, что «блокада может быть применяема лишь к портам и берегам, принадлежащим неприятелю или им занятым» и «в согласии с Парижской декларацией 1856 года, блокада, чтобы быть обязательной, должна… поддерживаться силою, достаточною для фактического воспрепятствования доступа к неприятельскому побережью».[1730] Однако немецкая стратегия вызвала бурю протестов, поскольку строилась на использовании подлодок, которые в силу малочисленности экипажа не могли посылать «призовую команду» для захвата добычи на вражеские корабли и при надводном ходе вряд ли могли уцелеть в схватке с вооруженным торговым судном, а значит, у командиров не оставалось иного выхода, кроме как топить свою добычу, причем все чаще без предупреждения. Гибель 128 американцев на потопленном в мае 1915 года пассажирском лайнере «Лузитания» угрожала втянуть в боевые действия Соединенные Штаты, поэтому после долгих дебатов в сентябре Германия на время отказалась от неограниченной подводной войны.

Окончание подводной кампании у Британских островов позволило немцам перебросить подлодки в Средиземное море, где турки сковали британские, австралийские и новозеландские войска на Галлиполи.[1731] Хотя Турция наверняка объединила бы силы с Германией в любом случае, альянс из гипотетического превратился в действительный, когда британские ВМС реквизировали два турецких линкора, строившихся на британских верфях, и Турция в тот же день заключила тайный договор с Германией. Дарданелльская операция была развернута по инициативе Уинстона Черчилля с целью оттянуть турецкие силы от Суэцкого канала и нефтяных месторождений Месопотамии, открыть второй фронт и тем самым дать России передышку на Кавказском, оказать союзную поддержку Сербии и подготовиться к наступлению на Стамбул. Поначалу Черчилль полагал, что Дарданеллы можно будет взять одними силами военно-морского флота, но когда в марте 1915 года три линкора были потоплены и еще три получили серьезные повреждения, было решено высадить войска в западной части Галлипольского полуострова. Высадка прошла с большими потерями, а через девять месяцев войска, все это время топтавшиеся, по сути, на берегу, были эвакуированы. Полный провал кампании вынудил первого морского лорда Джеки Фишера подать в отставку, а Черчилля — уйти с поста первого лорда Адмиралтейства.

К концу 1916 года многие немцы считали, что возобновление неограниченной подводной охоты вынудит Британию сдаться к осени 1917-го. Вероятность вступления Штатов в войну на стороне союзников в этих расчетах тоже учитывалась, однако подразумевалось, что их вклад уже ничего не изменит. Неограниченная подводная охота возобновилась 1 февраля, когда в Средиземноморье и на Балтику было выведено в общей сложности сто двадцать немецких подлодок. В первые три месяца немецкие субмарины потопили более двух миллионов тонн грузов, почти две трети из которых составляли британские, потеряв всего девять подлодок. Отчасти виноваты были и британские ВМС, предпочитавшие гоняться за субмаринами, вместо того чтобы ввести систему конвоев для защиты гражданских судов. У Британии имелось более трехсот эсминцев, однако для конвойной системы этого не хватало, оставалось рассчитывать на Соединенные Штаты. Командированный военно-морским представителем в Лондон сразу после объявления Штатами войны в апреле 1917 года, контр-адмирал Уильям Симс был ярым сторонником конвоев. Когда в ирландский Квинстаун (Ков) прибыли жалкие шесть эсминцев, он убеждал Вашингтон, что «сколько бы мы ни отправили, много и рано не будет».[1732] Через неделю после того, как американцы добрались до Квинстауна, из Гибралтара отправился первый британский конвой и, согласно исследованию, проведенному британским флотом после войны, он «был организован блестяще. Можно утверждать, что с этого момента с угрозой подлодок было покончено».[1733] ВМС США, штаб которых все еще придерживался махановской доктрины морской мощи, поначалу тоже принимали идею конвоев в штыки, но строительство новых крупных кораблей откладывалось ради создания противолодочной обороны, и к концу войны было заказано более четырехсот разных эскортных противолодочных кораблей.[1734] Общими усилиями они обеспечили достаточное прикрытие для трансатлантических транспортов снабжения, сыгравшее жизненно важную роль для британской стороны.

По условиям перемирия, подписанного 11 ноября 1918 года, бо́льшая часть немецкого флота была интернирована — окончательное место его приписки должно было определиться в Версале. Десять дней спустя семьдесят кораблей, включая девять дредноутов и пять линейных крейсеров, вышли на стоянку Гранд-Флита у Оркнейских островов в Скапа-Флоу. Уязвленный поражением и не желая отдавать свой флот бывшим врагам Германии, 21 июня 1919 года адмирал Людвиг фон Ройтер приказал затопить корабли. Уничтожены были пятьдесят две единицы — в том числе десять броненосцев и десять линейных крейсеров. Досадное упущение для союзников, однако многие вздохнули облегченно, поскольку теперь перед победителями не стояла проблема дележа интернированных кораблей. Соединенные Штаты считали заведомо дестабилизирующей саму идею поделить флот Центральных держав — в частности, потому что у британских ВМС уже имелось сорок три крупных корабля, на один больше, чем у Штатов, Японии, Франции и Италии вместе взятых. Кроме того, призыв президента Вудро Вильсона сократить национальное вооружение «до предельного минимума, совместимого с национальной безопасностью»[1735] был включен восьмым пунктом в Устав Лиги Наций.

В Лигу Наций Соединенные Штаты не вступали и Версальский договор не подписывали, зато провели первую из трех конференций по сокращению морских вооружений, призванных сдержать амбиции ведущих мировых морских держав. В американском флоте многие по-прежнему считали Британию потенциальной угрозой американским интересам и мировому равновесию сил. Американцы стремились по крайней мере сравняться с Британией в морской мощи, тогда как британцы с подозрением относились к намерению французов сохранить свой подводный и крейсерский флот. Взаимные подозрения — со времен окончания Русско-японской войны — питали друг к другу Америка и Япония.[1736] Еще до Первой мировой японцы взвешивали перспективы захвата американского флота, а американцы разрабатывали «Оранжевый» военный план как ответ на гипотетическое взятие Филиппин, путь на которые лежал через Маршалловы острова, Микронезию и Каролинские острова, где японцы теперь владели бывшими немецкими землями как подмандатными территориями. В меморандуме 1919 года президенту Вильсону контр-адмирал Уильям Бенсон прямо заявлял, что «у Японии нет соперников в Тихом океане, кроме Америки. Каждый корабль, построенный или приобретенный Японией, — это вклад в противостояние американской морской мощи в Тихом океане».[1737]