chitay-knigi.com » Научная фантастика » Смута - Ник Перумов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 213 214 215 216 217 218 219 220 221 ... 236
Перейти на страницу:
и капиталистов; конечно, многое, очень многое в революции было сделано не так, неправильно, без толку, с реками лишней, невинной крови и он сам, Жадов, частенько размышлял, что «такого при царе не бывало!». Но главное-то, главное — идея, что труд должен быть свободен, она же никуда не делась! И бороться за народное счастье всё равно нужно! Может, не так, как раньше, не теми же способами, но всё равно нужно!

— Прав ты, Яков, — Михаил поднялся. — Пойду-ка я и впрямь по заводам, по конторам, поспрашиваю. А ты, Даша, смотри, чтобы раненый наш окончательно бы поправился!

— Да я уже ничего!..

— Посмотрим, посмотрим.

И точно — люди требовались везде. И на родном Путиловском, и на Металлическом, и на Адмиралтейских верфях, и на «Русском дизеле». На последнем его встретил сам управляющий — против ожиданий, никакой не «пузатый буржуй», а очень усталый немолодой инженер.

— Вот вы-то, Михаил Егорович, нам и нужны. Завод оживлять надо, на дизеля наши заказов было немало, а сейчас ещё больше будет.

— А как насчёт…

— Жалованья? Видел я, что вы на станке способны сделать; так быть вам мастером, а у мастера оклад…

— Я не про оклад, — вдруг перебил управляющего Жадов. — Государь закон издал, про рабочий контроль. Про союзы трудовые. Как с этим?

Управляющий медленно покивал.

— Да, Михаил Егорович, понимаю вас. Сам был, что называется, «сочувствующим». Я ж не фабрикант, не заводчик, я инженер. Меня после переворота рабочие и выбрали. Другое дело, что чека… — тут щека его дёрнулась.

— Кто? — вдруг охрипшим голосом спросил Жадов. Спросил так, точно имел на это право и собеседник его ничуть не удивился.

— У вас тоже, да?.. Сын. Старший. Арестовали, выслали куда-то, куда — никто не знает. Бумаги… слышал я, разбирают их сейчас, может, найдут чего. Молюсь, что сын сам вернётся.

Жадову не хватило духу признаться, что у него-то как раз никто из семьи не сгинул — за неимением оной; он просто кивнул.

— Так что насчёт рабочего контроля я всё понимаю. Должен быть. Только должен быть такой, чтобы заводу и всем на пользу. И да, чтобы хозяева прибыли б не прожигали бездумно, а рабочему, технику, инженеру платили б достаточно. Тут я, милостивый государь, ваш союзник. А насчёт жалованья давайте-таки поговорим…

…Государь въезжал в свою столицу в канун Преображения Господня, вечером 18 августа. Весь Невский был заполнен народом; цепи алесандровцев, марковцев, корниловцев, дроздовцев и прочих, из иных добровольческих полков стояли густой цепью вдоль тротуаров. Казалось бы — только что прекратились бои, в столицу возвращались прощённые красные бойцы, само собой, по рукам ходило не просто «много», а очень много оружия; и всё же император настоял на своём.

— Господу угодно было провести Россию через страшные испытания, — сказал Александр приближённым, что, как могли, отговаривали его от этого предприятия. — И, если Господу угодно, чтобы я и дальше оставался тем, кто я есть — со мной ничего не случится. Если же нет… тогда мне и жить незачем. Пусть бразды правления примет другой, на ком нет стольких грехов, кои, видать, и привели к этой катастрофе.

И сейчас император в открытой коляске медленно ехал по Невскому, словно нарочно испытывая судьбу, словно сам ища смерти от руки какого-нибудь «мстителя». Стоял во весь рост, в белом кителе, при полном параде, спокойно окидывая толпу взглядом.

Нет, не вернулся ещё Невский к своему прежнему виду. Не бегали шустрые трамваи, заколочено было большинство витрин, но уже вешали новые вывески, уже заделывали следы пуль и мин (особенно возле Аничкова моста, где ещё по осени держали оборону александровские кадеты — за всё время у новой власти так и не дошли до этого руки).

Император смотрел на толпы приветствовавших, и взгляд его оставался тяжёл. Он подписал множество указов, издал не один Манифест; прежней Россия уже не будет никогда, но она будет. Такая, как она есть, несовершенная (как и все остальные страны), но естественная, не изнасилованная кровавыми догматиками, готовыми ради торжества теории, которая «всесильна, потому что верна» отправить в расстрельные рвы тысячи и тысячи и тысячи просто потому, что принадлежали к «эксплуататорским классам».

Император испытывал судьбу. Он не боялся; он был готов ко всему. Он ждал рокового выстрела; к миру с самим собой он пришёл и, если смерть его нужна России — что ж, пусть так будет.

Имеператор думал о немцах, что заняли прибалтийские губернии и половину Украины. О поляках, занявших половину Белоруссии. Об австрийцах, прибравших к рукам Бессарабию с Одессой. Наконец, думал он и финнах, чьи поспешно собранные войска стояли на реке Сестра у Белоострова, а дальше от новоявленной границы срочно строятся укрепления.

Государь понимал, что новая война на пороге и куда более страшная, чем только что закончившаяся Смута. Но как сможет сражаться тяжело раненная страна? Пойдёт ли народ, поднимется ли, или рязанский, тульский, псковский, вятский мужик скажет — да на хрена мне сдалась Чухония эта, пусть те, у кого там дачки, её и отбивают!..

…Однако выстрелы не грянули. Императорский кортеж благополучно добрался до Зимнего дворца; на флагштоке взвился золотой штандарт с гордо расправившим крылья двуглавым орлом. Грянул гимн, оркестр у ворот играл «Боже, царя храни».

Толпа, что стеклась на Дворцовую, разразилась востороженным «ура!»

…А вокруг Александрийского столпа уже возводили леса — снимать голову Карла Маркса…

1Мой дорогой друг (идиш).

2Будь, что будет (идиш)

Заключение 1

Петербург, зима 1915

Фёдор Солонов плакал. Плакал, не стыдясь слёз, а вместе с ним плакали мама, сёстры и нянюшка.

— Нашлись! Нашлись! — только и удавалось ему выговорить между всхлипываниями.

Да, нашлись. Много воды утекло с тех времён, как старшая сестра Вера увлеклась социалистическими идеями и даже была близка к большевистской верхушке. Она с отличием закончила гимназию m-me Тальминовой, получив большой похвальный лист, и, не колеблясь, поступила в Санкт-Петербургский женский медицинский институт, окончила весной 1914-го, после чего собиралась держать экзамен на степень доктора медицины — но тут-то всё и началось.

Средняя сестра Надя, веселая и непосредственная, считала, что сидеть и после гимназии за партой — это донельзя скучно, и занята была больше поиском подходящей партии; тут, правда, особого успеха не снискала и продолжала жить дома, вращаясь в обществе молодых сослуживцев Солонова-старшего. А потом грянуло, и Федя с семьёй расстались почти на год.

Вера не колебалась, и почти сразу после переворота бежала на юг. Гатчино на тот момент было уже разорено и покинуто; после многих приключений старшая Федина сестра добралась до Ростова, где и работала в госпиталях всю войну. Оперировала.

1 ... 213 214 215 216 217 218 219 220 221 ... 236
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности