- Благодарю вас, люд новоградский, за право речь держать на вашем вече. Долго разглагольствовать не стану. Понимаю – время дорого. Молодой господин мой, князь Судислав Велимирович, всегда с братской любовью говорил про брата своего Яррилу и во всём пример с него брал, часто по советам его поступал. Меж ними всегда лад был, больше, чем меж другими братьями.

- Истинно ли сие ведаешь?! А как же Севолод? – загудела толпа.

- Истинно ведаю, други мои, истинно, - уверенно отвечал Черноок, - Ибо сам с измальства обучал и наставлял его. Знаю об отношениях его со всеми его братьями. С Яррилой он дружнее всех был, а более всех не выносил Севолода – уж больно заносчив и горделив тот. От него всем младшим братьям изрядно всякого унижения доставалось. Вот и не жаловали они его. Я много раз сам сие видел и слышал. А посему – нет у меня никакого сомнения в том, что воспитанник мой за брата своего Яррилу встанет без раздумий и вас всех к тому призовёт.

- Поклянёшься ли в том?

- Клянусь! – отвечал Черноок, побледнев ещё сильнее, - И светлый образ Святого Духа на том поцелую.

- Ну – довольны? Али ещё, чего услыхать хотите? – заговорил Твердило, потихоньку отодвигая княжеского «огнищанина» назад.

- Тако, а напомни-ка нам, Твердило, что там в своей грамоте князь Яррила про наши привилегии пишет? – переспросил высокий седоволосый муж в рубахе с широкими рукавами и ярком расписном жилете без пуговиц.

- Вот это дело речёшь, Хвост! А то кругом всё пустой ор стоит, - крупное лицо посадника расплылось в широкой улыбке, - Сейчас заново прочтём.

Твердило прекрасно понимал, что один из самых уважаемых и авторитетных купцов города Данила, по прозвищу Хвост, будет в числе тех, кто и решит судьбу голосования. К нему очень многие прислушаются. Пока молодой отрок зычным голосом нараспев снова зачитывал старградскую грамоту, посадник внимательно следил за реакцией Хвоста и других «сильных» людей. В своём послании Яррила не скупился на обещания новых широких привилегий для вольного Ново-града. Это людям нравилось. Вече одобрительно загудело.

- А что из столицы-то слышно? - спросил кто-то из толпы, - Что там Севолод и стольные бояре вещают?

- Севолод пока только верности требует, - отвечал Твердило, - Но все наши привилегии сохранить обещает. Что думаете, люди новоградские?

Как всегда, в подобных случаях - поднялся шум, в котором ничего нельзя было толком разобрать. Все заговорили разом, обращаясь к стоящим рядом, каждый хотел переговорить и перекричать друг друга. Кто-то пытался подняться повыше, чтобы его было лучше слышно, кого-то уже схватили за грудки. Посадник вновь терпеливо выждал паузу и взял слово:

- Не будет так у нас проку, коли все разом гомонить станем, - уверенно заявил он, - Говорить надобно по одному, а вече решит, чьи слава ему больше по сердцу!

- Ну тогда дозволь мне первому речь держать, - выкрикнул громче всех дородный розовощёкий кузнец Олекша, один из первых в городе.

- Говори, - коротко ответил посадник.

Людской гвалт притих, все взглянули на кузнеца с интересом. Ждали, что он скажет. Олекша выступил вперёд и, заложив широкие, словно лопаты, ладони за цветной пояс, уверенно заговорил:

- Да что тут долго разглагольствовать? Нам ли решать судьбу Великого Кагана? На то есть стольные бояре, да княжеский род – вот они завсегда и решали кому там на престоле сидеть. Разве нас когда спрашивали? Али мы им свою волю возвещали? Мы далеко, на што оно нам? Свои заботы нам завсегда ближе. Нам важнее всего то, что наперво нас кается. А для нас прежде всего важно одно - сохранит ли новый Каган наши вольности, льготы да торговые привилегии! Верно ли мыслю?

- Верно! Верно речёшь, Олекша! – одобрительно загудело вече.

- Ну, а коли так, - поднял руку кузнец, восстанавливая тишину, - То стало быть какой нам резон встревать в княжескую распрю, коли мы и так имеем всё, что нам нужно? Зачем что-то менять? Чем плох Севолод, ежели наши интересы он сохраняет?

- Истинно сие! – забурлила толпа, - Олекша дело говорит! Пусть Яррила сам себе престол добывает! Не наше сие дело. Какая разница, кто там в Святограде править будет. Главное, чтоб нас не притесняли.

Видя, как начинает меняться настроение толпы, Твердило явно заволновался, чувствуя, что теряет нити управления над вече. Всё пошло не по его плану. Это было