– Джордж Герберт был прекрасным священником, не хуже протестантских пресвитеров! – часто восклицала Маргарет.

В присутствии Обадии произносить такие речи было опасно.

Суровый и строгий мир Обадии поначалу пугал Самюэля, но мальчик быстро осознал, какой огромной властью облечен проповедник. Обадия был знаком с самим Кромвелем!

В глазах Самюэля Кромвель был настоящим героем, ведь он не только сверг проклятого тирана-короля, но и подчинил мятежных ирландцев и шотландцев, а потом щедро раздал поместья в Ирландии своим верным солдатам. Кромвелю, сильному и справедливому правителю, покорился даже парламент. Воистину, Кромвель был настоящим избранником Господа.

Самюэль почти не помнил Натаниэля, а роялистов считал предателями и ненавидел от всей души. Роялистами были многие дворянские семейства в Саруме – и Пенраддоки, и Момпессоны, и Гайды. Шотландские протестанты неразумно заключили договор с сыном казненного короля, будто забыв, что клятвам Стюарта доверять нельзя, и пошли войной на Англию. Войска Кромвеля наголову разбили их в сражении под Вустером, однако проклятого Стюарта изловить не удалось. Он бежал, потому что в Саруме нашлись глупцы, которые поспешили ему на помощь, – все те же Гайды и англиканский священник, каноник Солсберийского собора Гемфри Хенчмен. По слухам, Карлу Стюарту пришлось скрываться от погони в кроне древнего дуба. Обадия велел Самюэлю не терять бдительности, ведь предатели таились повсюду.

Самюэль, мечтая в один прекрасный день оказаться на службе у Кромвеля, начал перенимать строгие манеры пуритан, вставлял в речь библейские выражения и часами вертелся перед зеркалом, напуская на себя суровый вид. На добродушные насмешки Маргарет он не обращал внимания и представлял Кромвеля древним библейским пророком.

Тринадцатилетний Самюэль, избрав Кромвеля образцом для подражания, строго корил себя за то, что поддавался соблазнам плоти, ведь для пуритан любование красотой, музыка и танцы считались таким же смертным грехом, как чревоугодие или блуд. А Самюэль обожал красоту.

– Взрослому человеку не пристало искать наслаждения в детских забавах, – объяснял ему Обадия. – Он рад тому, что следует стезей добродетели.

Больше всего на свете Самюэль хотел следовать стезей добродетели, но однажды невольно впал в грех.

Случилось это у ворот Уилтон-Хауса.

Дворец графа Пемброка сгорел, когда Самюэлю было семь лет. С тех пор на месте пожарища шло строительство, и теперь за оградой красовалось внушительное здание.

Самюэль, с любопытством разглядывая новый дворец, заметил, что к воротам направляется его знакомец, Уильям Смит. Старый штукатур иногда подновлял усадьбу Шокли, но в последнее время занимался отделкой дворца.

– Хочешь посмотреть? – добродушно спросил он.

Самюэль смущенно потупился.

– Там сейчас только строители и эконом, – улыбнулся Смит. – Хозяева в Лондоне.

Так Самюэль удостоился чести побывать в великолепном особняке – жемчужине английской барочной архитектуры.

Разумеется, роскошные загородные резиденции с прекрасными парками не редкость в Англии, но здесь, в излучине реки, изящные очертания Уилтон-Хауса словно бы вторили величественному Солсберийскому собору.

– Главные дворцовые покои созданы по рисункам самого Иниго Джонса, – объяснил Смит.

Огромный квадратный зал вел в роскошный сдвоенный салон с широкими прямоугольниками окон, выходящих в дворцовый парк, к реке Наддер, на глади которой покачивались белые лебеди. Самюэль обвел восхищенным взглядом покои и неожиданно произнес:

– Здесь так уютно…

В самом деле, английское барокко весьма отличалось от своего европейского собрата. Вместо помпезных пространств, романских арок и внушительных мраморных лестниц, вместо куполов, изысканных фронтонов, пилястр и роскошных фресок, с которых словно бы рвались в небеса аллегорические фигуры, английское барокко обладало сдержанной утонченностью. На севере Англии, где не существовало ни европейского культа знати, ни инквизиции, ни священного благоговения перед власть имущими, загородные резиденции знати были не дворцами, а скорее старинными поместьями-манорами, лишенными нарочитой выспренности. Эта приземленность придавала им особое очарование. А Уилтон-Хаус, построенный на руинах старого монастыря, обладал какой-то романтической притягательностью.

Самюэль Шокли испытывал огромное наслаждение, переходя из зала в зал и завороженно разглядывая богатое убранство, роскошную мебель и прекрасные полотна Ван Дейка, а по дороге домой запоздало осознал, что согрешил и проявил слабость духа.

– Это все обольщение и обман, – сокрушенно бормотал мальчик, свято веря, что великий Кромвель ни за что не поддался бы соблазнительному очарованию дворца.

Самюэль, вернувшись с прогулки, обнаружил в гостиной Обадию. Маргарет, стоя у камина, с вызовом глядела на брата.

– Эта книга – зло и дьявольское наущение! – воскликнул Обадия, гневно потрясая молитвенником.

Пуритане отказались от Книги общих молитв, составленной епис копом Кранмером, – по их мнению, она была чересчур папистской – и на молитвенных собраниях пользовались служебником. Отвергли они и все церковные обряды: причастие, заупокойные молебны и даже освящение брака в церкви – бракосочетание теперь свидетельствовали мировые судьи.

Маргарет пуритан ненавидела и по Книге общих молитв молилась каждое воскресенье – дома, в присутствии Самюэля. Обадия, узнав об этом из случайного замечания мальчика, явился к сестре с упреками и угрозами – Пресвитерианская церковь запрещала пользоваться Книгой общих молитв.

– Ваш служебник слишком уныл, – дерзко заявила Маргарет. – Мне больше нравится молитвенник.

– И Самюэль тому свидетель?

– Да.

Обадия вздохнул и укоризненно посмотрел на сестру – Самюэля следовало воспитывать в истинной вере, а не подвергать тлетворному влиянию Книги общих молитв.

– Женщина, ты глупа и нечестива!

Маргарет, рассмеявшись, выхватила у него молитвенник:

– А ты, Обадия, змий кусачий!

Обадия вот уже двадцать лет не слышал полузабытого детского прозвища, и сейчас в нем всколыхнулись старые обиды. Из почтенного проповедника он внезапно превратился в несчастного юнца. Сестра глубоко оскорбила его достоинство, да еще и в присутствии Самюэля! Нет, Обадия этого так не оставит. Месть его будет страшна.

Самюэль с удивлением глядел на Маргарет, не замечая злобного взора Обадии.

– Читай свои проповеди в церкви! Ты меня не обманешь, я твою змеиную натуру хорошо знаю. Как был змий кусачий, так им и остался! – выкрикнула она и, обернувшись к Самюэлю, добавила: – За Обадией глаз да глаз нужен. Дай ему руку – одним махом оттяпает.

Самюэль ошеломленно посмотрел на сестру. Да как она смеет так непочтительно отзываться о старшем брате? Ведь это страшный грех! Вспомнив о своем недавнем прегрешении, мальчик решительно подошел к Маргарет, взял у нее молитвенник и швырнул в камин.