с часу — отзывались устрицы. Теперь — будто дрожжи. Доктор Серов меня забыл. Ирина приносила йогурт. — Скажи Фасе твоей — жалею ее, бедную. Ты опять больнушка? Да что же _э_т_о?! Лежи, непоседа, не смей ни-куда. И на Рожедство не езди, а молись дома. Пропой «Рождество Твое…» и «Дева днесь…» — и зажги елочку. И я приду к тебе, ангел мой. Пусть это Рождество будет светлым, _н_а_ш_и_м. Тихим. Цени, Олёк… Господь нас дал друг другу — чисто, нежно, как детей. Я счастлив тобой, твоей любовью чистой, твоей душой. А ты..? И буду ценить. Жизнь так хрупка. Генералу Деникину должны делать операцию, узнал сегодня, — что-то «серьезное». И жена лежит, слабость сердца. Но у ней от злоупотребления наркотиками — давно. Приучила себя. Он сколько раз жаловался Оле. А теперь — он… Ему — 71 г. А мне — 66-ой. — Видишь, как у края… жизни. Я не чаял поправиться. Я еще очень слаб. Ноги отвыкли. Худящие… Но я, кажется, набираюсь. Надо начать «селюкрин». — Куда ни приду — что-нибудь подадут. Я не гордый, беру. Да ведь так все трудно найти. Вот, уже нет квакера… Юля старается все достать. Нашла мне чудесный хлеб — пэн комплэ[272], как довоенный. А теперешнего я не могу есть, только бискоты[273], сухарики почти белые, но они надоедают су-хи-е… а я хочу объемного корму. Ах, как мечтаю сырой квашеной капусты! Был у меня план: самому заквасить, да кадочки нет. Я люблю сам делать опыты. Выучился без масла на раскаленной сковороде жарить… — чудесно! Накроешь — а _о_н_о_ _с_о_-_о_-_ок дает! Оля, отчего так хочется есть, _в_с_е_г_о? И самого грубого. Квакер не буду — буду есть утром лапшу… или — кашу гречневую? Может быть, пришлют из Риги? У меня фунта три вязиги! — вот бы пирожки с кашей! Не сочти за идиота, — все про еду! — но я так истощился! Ведь 4 мес. болел. И почти не ел. Мои инженеры стряпают торты из… желудей! Дрянь. Макового хлеба хочу! Оля, когда представляю огромную булочную… Филиппова! Ско-лько..! и какой запах. Любил калачи с икрой. Навагу..! си-га..! Я брежу… едой. В Крыму так не бредил. Что — _э_т_о?! Или — себя теряю? дожить до… _т_а_к_о_г_о! Вчера мечтал: монументы — хлебному колосу! дару Господа! Хлебу насущному!! О, как бы я с тобой говорил!!! _Ч_т_о_ бы тебе насказал! Мозг горит. Вот сейчас ем йогурт, сам делал, из «биолактиля», «болгарская бацилла молочная». Какой же йогурт ты сделала бы! из густого молока!! Я так люблю молоко! и все молочное. И нет его. Ну, что пол-литра! «Отдавали бы молочные карточки», — пишешь. Чудачка! У нас только дети получают молочные карточки и больные, редко. Я — милостиею Божией. А то, если выбрать молочную карточку, побольше — кончится мясо и жиры, сыр — капля! И все это от «разумного французского порядка», — будто на-зло делают, чтобы население дыбилось. Чертова пропаганда англо-саксов прямо кричит: «морите народ, тормозите, чем хуже — тем лучше»! А во Франции _в_с_е_г_о_ много! 10 млн. тонн картофеля — лежат. Кур — тьма, а яйца не видишь. В провинции..! Рыбы… — сколько угодно. А в Париже — как редкость, по рыбке малой в неделю, да и то не всем. Во всем — злостный саботаж. И все «ловчатся» как-то, гнусно. По статистике — очень прибавилсоь всякого скота, а мяса раз в неделю… 90 грамм! Насмешка. Но богачи _в_с_е_ имеют. На днях Меркулов был на «завтраке»! Столы ломились от еды. Как до войны. — Если теперь издать «Солнце мертвых» — Россия взяла бы, шутя, 50 тыс. экземпляров, так мне пишут. Я получил бы 1 млн. франков, т. е. на ваши — тысяч 50 гульденов. Но нехватка бумаги, издадут, если уговоримся, — куда меньше, если позволят. Придет пора, и мое «Богомолье» будет в каждом православном доме, — _в_е_р_ю. Все никак не могу вымыться, так холодно, боюсь простудиться, какой-то страх! Ищу теплой бани, есть где-то недалеко. Ведь я недавно только стал выходить. Я же был очень болен. Я не верил, когда понял, что начинаю выздоравливать. Да верно ли? Ну, Олёк, изволь сейчас же написать, когда будешь у себя на Рождество. Всю правду о здоровье. Боли опять? да, девочка моя? Как бы прильнул к тебе, приласкал, детку мою. Ведь ты могла бы быть моей дочурочкой. Ну, пора спать, одиннадцать. Корреспонденция моя запущена за болезнь… — жуть. Все было брошено. А хочу работать. Берлинское издательство хочет новую книгу — против большевиков. Дам… — «Каменный век». Но там все мои счета спутаны, у заменившего старого моего, Фишера572. Концов не найду. Хлопочет Земмеринг. Сын ее, немецкий солдат573, вчера был у меня. Ты знаешь… один студент-рабочий, добивавшийся меня и бывший у меня… — вчера узнал! — оставил для меня кому-то сто франков! Я чуть не расплакался… — святая лепта! Я просил отдать ее — церкви. Вот, Оля, это уже — _л_ю_б_о_в_ь. Благослови его Бог.

27. XI Утро. Вымылся в кухне, в t° 30°, от газа. Могут запереть газ. Но все равно. После бани — легко. Все еще renvoi, но есть хочу. Спал плохо, дремлю, писанье пока отложил. Целую детку. Твой Ванёк. Тяжко мне читать «Солнце мертвых».

233

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

27. XI.42[274]

Милый Ванюша. Очень неловко писать — лежа на спине, еле вижу бумагу. Но хочу все же дать о себе знать и тебя приголубить. Я все лежу и лежу. Сейчас был доктор, говорит, что «если ничего не будет — то попробуйте в воскресенье на 1 час посидеть в пеньюаре, свесив ноги». Хорошо это «попробуйте»… Ну, попробую. Всякий раз страх и трепет не только у меня, но и у прочих… Какой-то психоз… Невозможно так. Магнетизерка ездит ко мне тоже. Ничему не верю… Ну, будет…

Анна Семеновна звонила вечером, накануне отъезда по телефону и говорила с мамой. И знаешь, Ваня, моя к тебе очень большая просьба: _н_и_к_о_г_д_а_ ее не утруждай просьбой _о_т_н_о_с_и_т_е_л_ь_н_о_ _м_е_н_я. Очень прошу. Моя посылка для тебя осталась вся целиком в ее магазине. Кто и когда ее получит, не знаю. Ну, пусть все портится и тухнет. Мама с ног совершенно сбилась с моей болезнью и устает отчаянно, у нее утомляется сердце. Ее я гнать не могу в Гаагу, а у Арнольда молотьба. Сейчас в родовом имении, с 5 1/2 ч. утра уже из дома и до ночи, и все почти на велосипеде. Его тоже не могу погнать. Ну, Бог с ней, с посылкой.