Валлон постарался не обнаружить свою радость.

— Брат Вальтера поедет с вами?

— Нет, я и так слишком долго терпел его присутствие.

— Что мне с ним сделать?

Франк понимал, что, если он скажет «убейте его», эмир воспримет это так же непринужденно, как если бы у него попросили чашку воды.

— Позвольте нормандцу самому уехать в Константинополь. Я предоставлю ему средства для путешествия.

Не оборачиваясь, Сулейман отдал приказ. Двое подручных удалились.

— Это все? — спросил Валлон. — Я бы не хотел злоупотреблять вашим временем.

Сулейман взглянул на франка из-под наполовину прикрытых век.

— Исландская женщина.

Валлон принужденно улыбнулся. Вот в чем дело. Если эмир скажет, что не отпустит ее, возразить ему будет нечего.

— Кэйтлин? А что с ней?

— Она отправляется с вами в Константинополь?

— Если она того пожелает.

— Она еще не определилась?

— Мы с ней пока не обсуждали этот вопрос.

— Вы не обсудили планы со своей возлюбленной?

— Мы не любовники. Это была ложь с целью защитить ее.

— Я знаю. Ее служанки доносят мне каждое ее слово.

Сулейман шагнул ближе. Его голова едва доставала до плеча Валлона. Он показал пальцем на весы.

— Оставьте ее мне, и вы получите столько же.

Валлон покачал головой.

— Золотом.

Целое состояние. Валлон сглотнул.

— Я не буду принуждать женщину делать что-либо против ее воли. Если она захочет остаться, я не стану ее отговаривать. Это будет ее решение, и я не возьму никакой платы. Если она пожелает уехать, я заберу ее с собой.

Сулейман внимательно посмотрел на него и кивнул.

— Хорошо. Пусть Аллах решит.

Валлон поклонился и попятился к выходу. Сулейман жестом задержал его.

— Прежде чем мы расстанемся, расскажите, что вас сюда привело. Истинную причину. Это не деньги и не любовь к Вальтеру. Что же тогда?

Франк опустил глаза, разглядывая ковер. На нем были вытканы гвоздики и скорпионы.

— У каждого путешествия есть тайная цель.

— И какова она в вашем случае? — спросил эмир.

— Я не уверен, что сам ее понимаю.

— Когда Косьма ходатайствовал о выкупе сэра Вальтера, меня удивляло то, что высокопоставленный греческий дипломат обеспокоен освобождением нормандского наемника.

— Я не знаю. Мы встретились с Косьмой только в ту ночь, когда он умер. Мы даже толком не поговорили.

— Я установил высокую цену за освобождение Вальтера, не надеясь, что Косьма доставит выкуп. А потом, более чем через год, появляетесь вы, проделав путь с другого конца света ради спасения человека, которого вы не знаете. Чем вызвана такая суета вокруг незнатного нормандца?

— В начале… — Валлон поднял глаза, — это было наказание за совершенное мною преступление.

— Наказание?

— Искупление. Я убил свою жену и ее любовника.

Сулейман прищурился.

— Это не преступление.

— Я не сожалею о том, что убил этого мужчину. Он предавал меня и раньше, в других делах. Но жена… Убив ее, я оставил троих своих детей сиротами. И никогда больше их не увижу.

Эмир стукнул его в грудь своей булавой.

— Хороший командир никогда не сожалеет о содеянном. Если я считаю, что кто-то замышляет против меня зло, я убиваю его первым, и пусть Аллах рассудит, кто из нас прав.

— Вот поэтому вы эмир, а я всего лишь капитан.

Сулейман сильнее надавил булавой в грудь франка.

— Вальтера убил сокольник?

— Зачем ему это делать? Вальтер спас Вэланда, найдя мальчика в лесу.

— Если вы спасете волка, это не значит, что он вас полюбит. Вальтер сказал сельджукам, что сокольник завел его в болота.

— Откуда им знать? Их там не было, когда Вальтер сбился с пути.

Давление булавы вновь усилилось.

— Вальтер поклялся, что это было убийство.

— Люди часто теряют рассудок, столкнувшись лицом к лицу со смертью. Мне жаль, что Вальтер погиб. Пытаясь его спасти, мы сделали все, что было в наших силах.

Эмир перестал давить Валлону в грудь булавой.

— Это и к лучшему, что он мертв. Его поведение становилось скандальным, и я подозреваю, что он вел двойную игру с византийцами. Мне пришлось бы самому что-то предпринимать, если бы… — Сулейман закатил глаза, — если бы он не утонул в болоте.

Он развернулся и присоединился к своим генералам.

— Мое предложение в силе. У вас есть время до рассвета.

— Могу ли я кое-что спросить, ваше превосходительство?

Сулейман оглянулся через плечо.

— Сколько у вас жен?

Взгляд эмира стал рассеянным.

— Девять, по-моему. Секретарь назовет вам точную цифру.

— Одиннадцать, — сказал Фарук, указывая на выход.

Когда Валлон вернулся в их шатер, Геро подскочил от нетерпения — ему хотелось поскорее узнать новости.

— Ну что, мы можем вернуться в башню?

— Да, но с эскортом.

— Это усложняет дело.

— Сулейман не может понять, почему Косьма и я так настойчиво стремились добиться освобождения Вальтера.

— Вы полагаете, он догадывается о существовании евангелия?

— Нет. Я сказал ему, что пустился в это путешествие, чтобы искупить вину за убийство своей жены. Сейчас мое решение кажется странным, но, тем не менее, это правда.

Валлон разделил серебро на четыре равные части. Две из них он забрал себе, остальное оставил для Геро и Вэланда. Он умылся и переоделся, прежде чем снова удалиться в ночь. Сельджуки уже разобрали большую часть шатров, и сейчас десятки человек демонтировали тронный зал Сулеймана, пытаясь совладать с раздуваемым ветром войлоком.

Валлон, сгибаясь, шел против ветра к женской половине. Евнух повел его по коридору, к которому примыкали отдельные помещения. Рев ветра отсюда почти не был слышен. Евнух остановился у одного из входов и что-то сказал. Ему ответил женский голос. Евнух кивнул и позвал франка. Валлон вошел внутрь небольшого помещения, обильно убранного шелками.

Кэйтлин сидела за туалетным столиком, ей помогали две служанки. Она поднялась — ресницы подведены сурьмой, волосы уложены в замысловатую восточную прическу, наряд из многослойной полупрозрачной ткани скорее подчеркивает, чем скрывает фигуру, на шее и запястьях мерцают драгоценные камни. Валлон улыбнулся.