Помощник окружного прокурора выглядел почти так же. Рядом с каменным лицом сидела Таня, ее обожженное ухо было спрятано под волосами.

Судья с усталой покорностью посмотрела на присяжных и остановила взгляд на мне.

– И что? – спросил я, складывая руки на груди. – Я ему поверил.

Она потерла рукой глаза и что-то пробурчала себе под нос. Я внимательно прислушался – гораздо внимательнее, чем это было по силам большинству людей – и, кажется, услышал: «Чертовы сверхъестественные засранцы…»

Подняв глаза, она монотонно заговорила:

– В таком случае приходится объявить о несогласии среди присяжных. Мистер Тримонт, прокуратура должна уведомить меня, собирается ли она и дальше вести дело против ответчика.

Я с улыбкой посмотрел на Таню.

Если Белая Коллегия настоит на новом процессе, я смогу представить девочку, Марию, в качестве свидетеля. За Марией присматривают несколько волков-оборотней, и с ней ничего не должно случиться. Если они будут и дальше давить на Лютера, я сделаю так, чтобы все узнали о безобразиях, которые они творили. А Белая Королева больше всего не любит выглядеть безобразно.

Таня смерила меня угрюмым взглядом и что-то пробормотала, обращаясь к Тримонту; тот недоуменно захлопал глазами. Ненадолго завязался горячий спор, который они вели исключительно шепотом. После этого Тримонт снова повернулся к судье и присяжным.

– Э, ваша честь. Государство отзывает все обвинения.

– Неужели? – спросила судья и, закатив глаза, добавила: – Разумеется. Прекрасно. Правосудие восторжествовало, судебное заседание объявляется закрытым.

Она равнодушно стукнула молотком и встала. Когда судья покинула зал, мы тоже поднялись с мест и, выстроившись в шеренгу, направились к выходу.

Лютер сидел с ошарашенным видом. К нему подошел пристав и снял наручники. Затем его облепили двое тихо попискивавших детишек, к которым вскоре присоединилась женщина с заплаканными глазами. Я услышал, как он засмеялся, обнимая их.

Я ушел – что-то попало мне в глаза.

На парковке кто-то подошел ко мне сзади, и я почувствовал, как меня дергают за рукав. Я не сразу узнал судью. Та была в обычной одежде – простых брюках и белой рубашке.

– Дайте я угадаю, – сказала она. – Кто-то нашел девочку.

– Девочку, о которой давал показания этот, как его там? – простодушно спросил я.

– И если бы девочка предстала перед судом и заговорила, это причинило бы серьезные неприятности тем, кто стоял за Блэком. Я права?

Я почесал нос и ответил:

– Может быть.

Она фыркнула и пошла прочь.

– Вы самый плохой юрист на свете.

– Спасибо, – отозвался я.

Она остановилась и оглянулась, на ее губах появилась легкая улыбка.

– Всегда пожалуйста.

Я подождал еще немного, чтобы увидеть, как Лютер – теперь свободный человек – выходит из здания суда вместе со своей семьей.

Возможно, Уилл все-таки был прав.

Правосудие свершилось.

День первый

Я никогда не собирался делать Уолдо Баттерса главным героем.

Нет, серьезно. Он был эпизодическим персонажем. Я описывал довольно жуткую сцену, происходившую в морге, нужно было разбавить ее юмором, поэтому я позаимствовал патологоанатома из фильма «Пророчество», перекрасил ему волосы в черный цвет, добавил кудряшек и сделал его евреем, который любит наигрывать мелодии в ритме польки, а потом заставил его немного разрядить обстановку.

Некоторое время спустя я сочинял уже другую историю, очень драматичную, с разными некромантами. Мне хотелось, чтобы Дрездену пришлось преодолевать множество испытаний. Следовало подобрать ему подходящего компаньона, который вписывался бы в сюжет, но при этом не был бы способен помочь почти ничем, когда дело доходило до сражения. У меня были некроманты и ожившие трупы, и еще придурковатый на вид, но достаточно умный патологоанатом, который прежде появлялся в рассказах этого цикла. Кроме того, хотя Уолдо Баттерс был новичком в мире сверхъестественного, от этого смышленого парня всегда можно было ждать каверзных вопросов. А поскольку книге предстояло стать первым моим изданием в твердом переплете, она должна была познакомить с «Архивами Дрездена» многочисленных новых читателей, и вопросы Баттерса помогли бы им лучше понять структуру этой вселенной. Так что персонаж вроде Баттерса был просто необходим.

Потом мой разум, как обычно, сказал: «Но этого ведь недостаточно, правда?» Я внимательно вгляделся в Баттерса и стал разрабатывать план.

В конце концов, самая важная способность Гарри – умение воодушевлять окружающих. С течением времени те, кому он доверяет и кого называет своими друзьями, становятся сильнее и умнее. Без ведома Гарри вокруг него сформировалось небольшое сообщество умных, надежных и великодушных людей, и Баттерс стал одним из основных его участников.

По мере того как разворачивались события, маленький паренек здорово вырос как личность. Это произошло неожиданно для меня самого, поэтому я очень рад тому, как меняется этот персонаж. Я хочу представить вам краткий, но важный эпизод из жизни Баттерса – его первый рабочий день в качестве Рыцаря.

Меня зовут Уолдо Баттерс, и я рыцарь-джедай, такой же, каким до меня был мой отец.

Ладно, если уж на то пошло, то по сути, со строго юридической точки зрения, это не совсем так. Мой папа был подологом. Зато я имею право носить звание Рыцаря, как никто другой. Потому что я настоящий Рыцарь. Или, по крайней мере, готовился им стать, когда утром во вторник впервые услышал Призыв.

Только, если уж на то пошло, то по сути, со строго юридической точки зрения, я его не слышал… Ладно, наверное, стоит рассказать все с самого начала.

* * *

Из всех тренировок, которые назначал Майкл Карпентер, мне больше всего нравились кардионагрузки. Но опять же, моя основная станция на стриминге «Пандора» воспроизводит только польку, так что я мало в чем разбираюсь.

Я бежал в предрассветных лучах через Бактаун, когда город пробуждался от сна. Пояс для тренировок на талии постоянно дергался, всегда в самый неожиданный момент, и я терял равновесие. К нему крепился эластичный шнур, который соединял меня с велосипедом Майкла, ехавшего позади меня во время пробежки. Время от времени Майкл сворачивал в сторону и тормозил. Иногда он удерживал тормоз, пока я не сделаю несколько шагов, и тогда я прилагал намного больше усилий, чтобы двигаться дальше. Работа была утомительной. Все время приходилось думать о том, как бы не потерять равновесие, я не мог войти в приятный размеренный темп и к тому же был вынужден следить за каждым шагом.

В первые несколько недель возникали серьезные проблемы, но к тому времени я привык. Ну да, привык – но, когда увидел нечто невероятное, забыл, что нужно сосредоточиться. Рывок шнура выбил меня из равновесия, и я врезался в