– Что ты не протопишь чуточку?

– Фуф, – фыркнул Пронырсен. – Ты хочешь, чтобы я жёг свои дрова? Ещё чего! Пока холодно, мечтаешь о тепле. А если согреть нору, надо будет думать, о чём мечтать тогда.

– Ты мечтаешь о тепле? – спросил Сдобсен.

– Иногда бывает, – признался Пронырсен.

– Я тоже, – сказал Сдобсен.

– Понятно, – ответил Пронырсен. – Фуф.

– Нам было бы неплохо украсить тут всё, – сказал Сдобсен.

– Украсить? – возмутился Пронырсен. – Что за глупости! Если они хотят съесть свои марципаны у меня, пусть сидят на дровах.

– Но мы всегда к празднику всё украшаем. И топим, чтоб стало тепло. Потом Октава поёт красивую песню, и мы все едим восхитительные марципаны.

Пронырсен опёрся о ледяную печку. Бросил взгляд на лопату, прислонённую к стене. Взглянул сверху вниз на Сдобсена. Тот скрючился на полу рядом со свечкой и дрожал от холода. Пронырсен вообще-то решил сегодня затопить печь. Он думал сжечь два полешка, чтобы они с лопатой уютно посидели перед печкой, глядя в огонь. Но заявился этот Сдобсен и всё нарушил. Что за невезенье – стоило выбрать наконец день, чтобы погреться и отдохнуть, как тут же является незваный гость. Нет, надо отделаться от него побыстрее.

– Во сколько этот праздник? – спросил Пронырсен.

– Завтра в это же время, – ответил Сдобсен.

– Фуф! – только и сказал Пронырсен.

– Знаешь, видно, не будет в этом году праздника, – сказал Сдобсен. – Пойду скажу Октаве, что придётся нам обождать с марципанами до следующего года. Надо мне идти, пока я не примёрз к полу.

Сдобсен встал, хрустнула ледяная корочка вокруг него.

– Я… я сейчас истоплю пару полешек, – сказал Пронырсен.

– Нет, не надо, – возразил Сдобсен. – Тогда ты потеряешь свою мечту о тепле. Лучше я уйду.

– Но… я могу выйти, стоять за дверью и мечтать, как тебе тут тепло.

Теперь Сдобсен невольно поднял глаза на Пронырсена. Тот отвернулся. Взгляд, которым смотрел на него Сдобсен, напугал хозяина норы до смерти. Потому что он уразумел, что только что сказал. Он предложил Сдобсену растопить печь, вместо того чтобы гнать этого Сдобсена взашей. Что за сумасбродство? И почему он думает одно, а говорит и делает другое?

– Ну если ты так хочешь, – сказал Сдобсен.

– Фуф, – ответил Пронырсен. – Слову место.

Так оно и вышло, что из трубы Пронырсена впервые за всю зиму показался дымок. В печке легко и весело горел огонь, и скоро с сосулек и со Сдобсена стало капать. А в снегу снаружи стоял Пронырсен и мечтательно думал, как хорошо и тепло в доме. Он стоял и стоял. Замёрз и дрожал. Надо бы делом заняться, подумал он. Вот хоть тётеловушку починить.

Но у него щекотало в пузе от любопытства, как там греется Сдобсен и что творится в норе. В конце концов он открыл дверь и крикнул:

– Как дела?

– Превосходно! Тепло получилось крепкое, вкусное, оно уютно ползёт по комнате. Чудесный запах. Прямо как за границей.

– Как я и мечтал, – сказал Пронырсен.

– Ещё немного, и я смогу идти без хруста и скрипа! – прокричал Сдобсен.

– Ты хочешь уйти? – прокричал Пронырсен.

– Да! Раз ты не любишь марципаны и праздники, незачем тебя и мучить. Поищем себе другое пристанище.

Пронырсен решительно шагнул в дверь.

Он не подумал, понравится это ему или гостю, просто взял и сделал.

– Мне надо взять лопату, – объяснил он.

– Какие у тебя отличные сухие дрова, – сказал Сдобсен.

– Да ладно, – смущённо отмахнулся Пронырсен, – дрова как дрова. Пойду снег почищу.

И он снова вышел за дверь. Он не хотел уходить, но ушёл. И вовремя, потому что в голове уже завозились нехорошие мысли. Они говорили: не уходи, посиди тут с гостем. И до того это были неправильные мысли, что Пронырсену только и оставалось нажаловаться на них лопате.

– Фуф, – сказал он лопате. – В моём доме сидит этот Сдобсен и нежится в моём тепле. Ничего себе! Явился ко мне и как нечего делать говорит: у нас тут праздник будет! Ага. Вот такие у них тут нравы. Лишь бы бить баклуши, ничего не делать и валять дурака. Сумасброды! Сейчас пойду его шугану, а мы с тобой сами посидим уютно у огонька.

Лопата промолчала.

– Вот именно, – сказал Пронырсен. – Они хотят нас надуть. Обдурить. Не на таких напали. Если он сейчас же сам не уберётся, я его в речку кину.

Утёнок и Простодурсен позавтракали малюсенькой порцией пудинга, и Утёнок тут же убежал работать над своим трюком с исчезновением. На поверку это оказался не такой простой фокус, как он думал поначалу. Куда бы он ни исчез, Простодурсен всякий раз находил его. Другой бы уже плюнул и выучил для праздника песенку, например, но Утёнок упрямо продолжал тренироваться.

– Главное – не сдаваться, – сказал он.

– Да, – поддержал Простодурсен.

– В конце концов я раз – и пропаду, – обнадёжил Утёнок.

– Ой, – напугался Простодурсен.

– А когда вы в прошлый раз праздновали марципаны, меня ведь ещё не было, да? – сказал Утёнок.

– Не было.

– Вот я думаю: а где я тогда был?

– Ты правда об этом думаешь?

– Да. Пока я ещё не завёлся в яйце и не вышел из него, ты уже по мне тосковал?

– Нет.

– Ни капельки?

– Да я же о тебе не подозревал даже.

– И ты обо мне нисколько не думал?

– Как же я мог думать? Я же не знал.

– Простодурыч, ты ранил моё сердце. Значит, когда в прошлом году ты веселился на празднике марципанов, ты ни минутки не помечтал об утёнке?

– Нет. Но я часто думал, что в моей жизни чего-то не хватает. Что дни моей приречной жизни не полны… – ответил Простодурсен.

– И тут появился я, да? Нашёлся и заполнил собой твою пустоту, да? И сказал тебе «кря-кря».

– Сначала ты только пищал «кля-кля».

– Да, потому что я не простая птица. Я незаурядная. Хочешь жить с великим мастером бульканья камней господином Простодурсеном – изволь выделяться из толпы.

– Оказалось, что мне не хватало именно тебя, Утёнка. Тогда я об этом не подозревал. А теперь знаю точно.

– Вот сейчас ты очень хорошо сказал, Простодурсен. Иногда ты чеканишь фразы прямо как мастер слова.