– Всё прочее? – спросил Пронырсен.

– Ну да. Всё такое, что делает жизнь в тёмные трудные времена чуть легче.

– Нет, – твёрдо сказал Пронырсен. – Сумасбродства и дуракаваляния в моей норе не будет. У меня там дрова. И я занят по горло. Если вам непременно надо бить баклуши, бейте их у пекаря. Фуф! Наше вам с кисточкой!

В этом весь Пронырсен. Сказал «фуф» и ушёл. А Октава осталась одна благоухать в снегу. А ей тоже было чем заняться. Но она дала Ковригсену слово, что в этом году праздник будет не у него.

К счастью, голова у Октавы была так устроена, что в ней всё время ходил по кругу поезд гениальных идей. И одна из них как раз блеснула на повороте. В следующую минуту Октава уже бежала к Сдобсену. Она постучала в дверь и вошла.

– Вот как? – сказал Сдобсен. – Решила всё-таки проверить, жив ли твой сосед?

– Да я была уверена, что ты плесневеешь тут как обычно, – ответила Октава.

– Плесневею не плесневею, но всё к тому идёт, – ответил Сдобсен.

– Зато у меня для тебя хорошая новость, – сказала Октава.

– Да? Ты принесла мне сладенького?

– Никакого сладенького до марципанов! Но в этом году Пронырсен сказал, что мы можем провести праздник у него. А хорошая новость в том, что ты должен пойти помочь ему всё украсить.

– Пронырсен? Да ты что! И почему это я, в мокрых башмаках и с больными ногами, должен…

– Ты должен. Если ты не пойдёшь ему помогать, праздника в этом году не будет.

– Но, Октава…

– Именно так. Я побежала домой глазировать фрукты и ягоды и разучивать новую песню. А ты поторапливайся побыстрее.

В то утро Простодурсен с Утёнком проснулись поздно. Вечером они засиделись у печки, разговаривая о празднике. А поскольку дятел улетел на юг, их никто не разбудил.

Утёнок открыл глаза уже с мыслью о празднике. Причём думал он не о марципанах. Какой номер он покажет – вот чем была занята его голова. Он мечтал сразить всех фокусом, каких здесь, у реки, ещё не видали. Бесподобный номер с исчезновением. Снип-снап-снибеда, Утёнок исчезает без следа. Все хлопают в восторге и трут глаза! Мурра-снурра-снибедам, Утёнок вернулся к нам, к восторгу господ и дам! Так примерно виделось ему выступление.

Всё пройдёт как по маслу: он исчезнет волшебным образом.

Это будет потрясающий фокус.

О нём станут слагать легенды.

Оставалась лишь маленькая загвоздка. Исчезнуть у Утёнка пока не получалось. Но он верил, что получится. Главное – терпение и труд.

Не сдаваться, а тренироваться. Сказано – сделано. Не тратя времени даром, Утёнок немедленно юркнул под одеяло. Теперь его никто не видит, верно? Потом он осторожно высунул голову… Оп-ля, его видно!

Он повторял и повторял номер, пока не проснулся Простодурсен.

– Что такое? – спросил он. – Ты заболел?

– Нет, я бодр и здоров. Готовлюсь к своему выступлению. Я же буду показывать фокус на празднике!

– Надо затопить печку и съесть пару ложек пудинга.

– Слушай, Простодурыч…

– Да?

– Ты меня видишь?

– Тебя? Вижу, ну да. Вон ты стоишь.

Утёнок и правда стоял на подушке. Но внезапно юркнул под одеяло.

– А теперь? – закричал он.

– Теперь ты залез под одеяло.

– Нет, не говори так! Ответь, ты меня видишь?

– Нет, я тебя не вижу.

Утёнок вылез наружу.

– Класс, да? Сначала ты меня видел, а потом – нет.

– Ты спрятался под одеялом.

– Это был фокус. Номер с исчезанием.

– Холодно что-то, – поёжился Простодурсен.

– Подожди, сейчас я покажу этот номер красиво!

– Надо печку затопить, – ответил Простодурсен.

Пока Простодурсен растапливал печь, Утёнок искал, где бы показать фокус так, чтобы сразить зрителей наповал. Один ящик комода был наполовину выдвинут. Утёнок запрыгнул туда.

– Смотри опять! – закричал он.

– Я занят печкой, – ответил Простодурсен.

– Нет, посмотри! Мне надо тренироваться к празднику!

– Давай, давай.

– Но ты должен смотреть! Как я стану невидимым, когда на меня никто не глядит?

– Хорошо, исчезай, я смотрю. Только быстро.

– Нет, ты неправильно с Утёнком разговариваешь.

– Неправильно? А как надо?

– «Великий маг и волшебник Утёнок, – должен ты сказать, – представьте публике ваш знаменитый трюк с исчезанием».

– Великий маг и волшебник, представьте скорее, пожалуйста.

Утёнок встал на краю ящика. Он взмахнул крыльями, проговорил «фокус-покус-бумс», плюхнулся в ящик на спину и замер. И тихо лежал две секунды, ожидая аплодисментов. Но не услышав их даже после трёх секунд, высунул голову посмотреть, в чём дело. Простодурсен стоял на коленках перед печкой и дул, раздувая пламя.

– Бессовестный! – закричал Утёнок.

– Что такое? – удивился Простодурсен.

– Зачем ты не хлопаешь?

– Чем я не хлопаю?

– В ладоши не хлопаешь! Или ты не видел великого трюка с исчезанием меня?

– Чему же мне хлопать, если ты пропал? Мне тогда плакать надо.

– А ты не плакал. Ты возился с печкой.

– Я замёрз и хотел поскорее затопить.

– А вдруг бы я пропал насовсем? И не появился бы?

– Тогда бы я пошёл искать тебя в ящике комода.

– Какой ты противный! Вечно тебе надо всё испортить…

– Да что я испортил?!

– Всё! Я на ваш дурацкий праздник не пойду. Марципаны, очень интересно. Все будут развлекаться, показывать номера. А на меня всем наплевать, никто обо мне не думает.

– Все только о тебе и думают. Просто мне надо было сначала затопить печку.

– Даю тебе последний шанс, смотри хорошо. Сейчас я исчезну за стулом, это очень трудно.

– После завтрака можем сходить к Ковригсену, ты потренируешься вместе с его золотой рыбкой.

– Этой лупоглазой? Да что рыбы понимают в трюках!..

И пока они так проводили утро, Сдобсен месил снег своими мокрыми башмаками. День был погожий, с розовыми и фиолетовыми облаками и проблесками солнца. Идти к Пронырсену душа у него не лежала. Уж больно этот парень странный, думал Сдобсен. Честно говоря, даже противный. Поэтому Сдобсен тащился в горку так небыстро, что иди он ещё медленнее – просто примёрз бы к месту.