— Тогда как найти эту плоскость?

— А, по-моему, ее видно невооруженным взглядом — в месте соединения двух перекладин, вертикальной и горизонтальной, вдоль некоей линии, изображавшей некогда, как мы думали, трещину На самом деле это и была трещина, но только вот крест окаменел со временем.

Решаю попробовать там. Вдоль трещины устанавливаю полосочку — колбасочку пластита. Но взрывать — ах! — отчего-то руки не поднимаются!

С этим злосчастным крестом уже связана некая часть моей жизни. И вот теперь так вот запросто взять и взорвать его?

Я продолжаю изучать бумаги священника и обнаруживаю дополнительные разъяснения его действий. Крест нашли здесь русские, в расселине, хрен знает сколько лет назад. Одновременно нашли огромное количество видоизмененных человеческих скелетов. Здесь, в этом месте, поставив крест в специальный прямоугольный паз, как видим, уже много столетий назад проводили люди эксперименты. Оживляли мертвых, но потом с креста — в пропасть. Те падали и расшибались до окончательной смерти.

Слова Пашкевича: «Я всего лишь хочу знать, как крест снова „заводит“ механизм жизни в теле». Меня будоражит: а что, если можно отделить то, что превращает тело в монстра, от того, что тело оживляет?

Но нет. Прочь сомнения.

Я выхожу в центр храма и кричу:

— Взрыв креста я назначаю на завтра, на утро. А теперь всем, кроме караульных, спать!!!

Поздний вечер, и я, несмотря ни на что — что бы вы думали? — сплю. Спокойно и без снов. Хорошо так сплю.

11. Утром, проснувшись, никого не будя, а некоторые уже встали сами и бродят по храму без Дела, вставляю в пластит электродетонатор.

Потом беру дистанционный пульт и отхожу несколько в сторону.

— Всем встать!

Ба-бах!!! — крест раскалывается очень аккуратно на две части, которые, в свою очередь, падают в разные друг от друга стороны на пол алтарной части церкви и рассыпаются в пыль.

Крики: «Ура, победа, Россия превыше всего!» Аплодисменты. Но все портит… Пашкевич. Он так нагло… явился не запылился в храм. В руке у него пистолет, позади него шесть человек охраны. Они берут на прицел весь зал церкви.

— Что вы наделали, что же вы натворили? — чуть ли не плачет Пашкевич. Он поднимает руку с пистолетом и, видимо, хочет в меня выстрелить. Ах-ах-ах!

Тем временем я достаю свой пистолет и наставляю его на Пашкевича.

— Выстрелишь — у меня будет спазм, я нажму на курок, и ты покойник.

Пашкевич несколько сник. Тогда я громко объявляю, что он арестован, как и его охрана. То туг, то там из-за колонн, из-за лавочек появляются наши, кто с автоматом, кто с пулеметом, кто даже с гранатометом. Охрана Пашкевича опускает оружие и медленно, как мы велим, кладет его на пол. Молодцы. Пашкевич кладет на пол свой пистолет. В это время я думаю, как бы я смешно выглядел со своими двумя последними холостыми патронами в обойме пистолета.

Но парнишка, о котором я думал, что он из органов, достал огнемет и направил на нас. Включил газовую горелку Ему раз нажать — и все мы превратимся в живые пляшущие факелы. Предатель.

Пашкевич и охрана снова схватились за свое оружие. Они радостны и улыбаются. Видно, не собираются нам спускать то, что мы их, таких крутых, оскорбили, попытавшись арестовать. Но парнишку из ГБ сзади по голове бьет рукояткой пистолета помощник, обслуживающий огнемет. Тот падает, и перевес сил снова на нашей стороне. Опять огорченно вздохнув, Пашкевич и его охрана кладут оружие на пол. Ребята набрасываются на них и, сбив с ног, начинают избивать ногами:

— Что, суки, думали, сейчас над нами вдоволь поподтруниваетесь? А? А вот х… вам!

Не препятствую, но лишь спустя какое-то время приказываю:

— От-ста-вить!!!

12. Пашкевича и его охрану запираем в двух соседних комнатах. А тем временем у нас продолжается вечер… то есть утро встреч! Заявился сам Ткаченко, собственной персоной. В сопровождении лишь одного офицера. Подходит ко мне:

— Что с крестом?

— Уничтожен!

Как бы мне не веря, он подходит к алтарю:

— А это что за мусор тут?

— Все, что осталось от креста, товарищ полковник!

— Как же тебе это удалось? Как же тебе это удалось? — разговор, похожий на разговор с самим собою.

Я и сам об этом думал. И решил, что предыдущие экспедиции не добились успеха потому, что имели узкопрофессиональный подход к проблеме. Будучи саперами, они решили, что все, что можно сделать с крестом, это его взрывать, взрывать и еще раз взрывать! Они-то для этого и создали полигон недалеко от замка, но, не добившись успеха, всякий раз возвращали крест на его место на алтаре.

— Мною арестован Пашкевич!

— Да? Да что ты говоришь? И где же он?

Показываю рукой на дверь. Ткаченко подходит к двери, приказывает часовому открыть, заходит внутрь, а через некоторое время я слышу внутри комнаты какую-то возню, звук выстрела. Затем Ткаченко выходит из комнаты, вытирая носовым платком пот со лба, после чего прячет пистолет в кобуру.

— Это ты молодец, что его арестовал. Ты бы видел бои в Иерусалиме! Бойня! А ведь это все его идея. Шизик!

— Так газами их, газами, — Ткаченко реагирует, видно ему нравится моя шутка.

Потом Ткаченко идет к рации дальней связи и, быстро все настроив как надо — во выучка! — связывается с Пустоваловым.

— Товарищ Пустовалов? Не узнаете? Как же! Так вот, мой вам приказ, генерал, немедленно разворачивайтесь в сторону Испании, и чтобы духу вашего даже не было здесь. Ваш покровитель Пашкевич умер от несчастного случая.

— Есть, товарищ полковник!

Наверное, это нехорошо, что полковник КГБ может командовать генералом сухопутных сил, но что поделаешь? Такова наша сегодняшняя реальность.

13. Ткаченко снова обращается ко мне:

— Ну, что, мужик, — хвалю тебя. Теперь (более тихо) нам бы поговорить о кое-каких деталях твоей дальнейшей карьеры, а? Ну, уничтожение полное всех твоих двух уголовных дел — как не было; возвращение в училище, после того как все узнают, что с тобой стряслось. Мне нужно поговорить с тобой, но не при всех, понимаешь? Поведешь меня прогуляться?

— Да, конечно, — отвечаю я, тут есть недалеко одно живописное поле!

Вокруг радостные и улыбающиеся лица наших солдат. Ткаченко их подбадривает:

— Ничего, соколики, я скоро вам всем выбью отпуск в Москву!

И настороженное лицо Михаила.

Но мы отправляемся.

14. Постепенно вижу, как Ткаченко под разными предлогами начинает отставать — то ему надо закурить, а зажигалка долго не зажигается, то у него ботинок развязался. В общем, впереди иду я, а позади он.