– Вы уверены, что за вами нет «хвоста»? – спросил Хатынский, косясь по сторонам.

– С какой стати? – пожал плечами Вадим. – Нас не должны были «засветить».

– Просто знаю, что такое Нарбула, – усмехнулся Хатынский. – Подозрительный, хитрый, печется о своей безопасности. Член высшего совета исламистов, был кандидатом на должность «министра войны». Неуловимый – несколько раз его безуспешно пытался пленить американский спецназ. Его единственный прокол – в Харзруме. По нашим разведданным, весь прошлый месяц он провел в Сирии, изредка пересекал турецкую границу – там у него деловые контакты с турецкими военными и предпринимателями. Имелась непроверенная информация, что он готовит группу опытных специалистов для проведения знаковых терактов в России – каким-то хитрым образом их собирались переправить в нашу страну. Удостоверить информацию было некому, нашего агента в Ракке схватили и расстреляли – причем не за то, что агент, а за то, что пил виски. Нравы у исламистов те еще, знаете ли… Нарбула со своим отрядом зверствовал в районе Ашдам по полной программе. Одно из последних его достижений – расстрел двух десятков женщин, обвиненных в недостаточном соблюдении норм ислама. Красили ресницы, тому подобное. Шариат на пещерном уровне. Подозреваю, эти отморозки никакие не верующие – просто любят убивать. У Нарбулы в Ракке было восемь жен. Одна из них – сама сирийка, гражданка Великобритании – сбежала из гарема, допекла ее такая жизнь. Нарбула лично беглянку выследил и своими руками задушил. Ходили слухи, что это была его любимая жена… Вы ориентируетесь, майор, где мы едем?

Какое-то время он ехал на северо-восток по Абрикосовой, потом ушел переулками влево. Справа по борту остались виноградники, симпатичная кипарисовая рощица. Как-то незаметно приблизились горы. Северная часть Портабеля уходила в долину, сюда тянулись несколько улочек, застроенных не самыми добротными строениями, обычные частные дома с двускатными крышами. Обилие зелени, цветов, плодовых деревьев. Этот район фактически вклинивался в горы. Над головой висела гигантская известняковая скала, изъеденная трещинами и птичьими гнездами.

– Улица Кавалерийская, – объявил Хатынский, останавливая машину за трансформаторной будкой. В ограде имелась единственная калитка, заросшая плющом. Зелени за штакетником было столько, что не просматривались ни дом, ни участок. – Строение номер 22. Так и скажите своим людям, которых вы, надеюсь, соберете. И незачем подкатывать с шиком на такси – хата все-таки явочная. От Виноградной сюда можно дойти за десять минут.

– Хорошо, майор, спасибо за пристанище.

– Не стоит благодарности. Входите, располагайтесь. Не волнуйтесь, в доме нет засады, – усмехнулся Хатынский. – Ключ под ведром на крыльце, электричество, надеюсь, есть. Вода на участке – увидите колонку. Ворота справа от калитки, это часть ограды, она открывается. Машина остается с вами, я обратно уйду пешком. К сожалению, второй машины не будет. Но не беда, городок маленький. Бак заправлен. Страховка в бардачке, вы туда вписаны – на всякий случай. Оружие в багажнике и под сиденьями. Там же снаряжение, кое-что из амуниции, индивидуальные переговорные устройства. Служебными документами без нужды не махайте, только в крайнем случае. Мы не знаем, кто из представителей местной власти работает на Нарбулу. Будем выяснять. Но пока никаких телодвижений. Рекомендую точно удостовериться, что Нарбула в Портабеле и не намерен никуда свалить. В общем, загоняйте машину и располагайтесь. – Майор натянул стояночный тормоз и выбрался наружу.

Вадим тоже вышел, осмотрелся. Район был тихий – ни машин, ни прохожих. Над головой висела гора, закрывая полнеба. Это была глухая окраина Портабеля, за которой обрывались все дороги.

– Соседи тихие, участок со стороны закрывают деревья. Будут проблемы – сразу сообщайте, решим. – Не сможете связаться со мной лично – извещайте через свое начальство. Удачи, майор, я должен возвращаться в Севастополь. Придется брать такси. – Хатынский протянул руку, и мужчины обменялись рукопожатиями.

– Сам-то давно в Крыму? – спросил Вадим. – Семья, поди, здесь?

– Полтора года, – улыбнулся Хатынский. – Как началась заварушка, так и отправили в бессрочную командировку. Сам из Воронежа. Семьи нет. – Он засмеялся, но как-то невесело. – Я счастливый человек, майор, так и не смог найти свою вторую половину.

На участке произрастали засохшие сливы и персики, окаменелыми буграми возвышались грядки и клумбы. В саду было неуютно. В доме тоже ощущался дискомфорт. Старая мебель, пыль, ржавые кровати «петровских» времен, какая-то посуда на кухне, чайник, «диетические» продукты в холодильнике. Жить можно – если осторожно.

Вадим обошел участок. В сараях, примыкающих к дальней ограде, давно не хранили ничего ценного. Даже лопаты обросли неприятной «могильной» субстанцией. Стояла тишина, как на деревенском кладбище. От соседей территорию отгораживал забор и стена глухой сорняковой растительности.

Несколько часов прошли в тягучем ожидании. Он прошелся щеткой по полу, удалив пыль из доступных мест (из труднодоступных не стал, не мужское это дело). Покурил на крыльце и, набравшись храбрости, позвонил Лене.

– Мы все еще в отеле, родной, – тоскливо поведала она. – Грустно, одиноко. Я снова одна. Быть одной на юге… знаешь, это не развивает меня, как женщину. Еще несколько часов назад мы были вместе, а вот теперь… Все мужчины такие. Поматросил и бросил.

– Зато как матросил, – осторожно заметил Вадим.

– Да, ты прав, это незабываемо, – засмеялась Лена. – Какое-то время я продержусь на воспоминаниях. Потом – не знаю. Насчет вечной любви начинают возникать сомнения. На меня уже обращают внимание. Выхожу на балкон, чтобы пообщаться с твоей дочерью – мы с ней общаемся, кстати, мирно, но пока через балкон – а снизу уже смотрят, делают приглашающие жесты, спрашивают, почему пропадает такая женщина.

– Не выходи на балкон, – сказал Вадим, – я сегодня приду. Пойми, такая ситуация…

– Охотно понимаю, – вздохнула она. – Ситуация явно не в мою пользу. Кстати, милый, если будут раненые, ты всегда можешь рассчитывать на мои медицинские знания. Но постарайся не допустить такого. Устрой «гибридную войну», или как там это называется. Помни, что это мирный город… Ты не подвергаешься опасности? – забеспокоилась она.

– Пока нет. Да успокойся, Лена, не будет опасности…

В полдень за калиткой образовался шум, забренчала задвижка, и на участок потянулись хмурые люди. Первым выступал прапорщик Капралов – с бритым черепом, золотой цепью на шее, в обтягивающей тенниске, сквозь которую неприлично выпирали бицепсы и трицепсы. За ним тащился ссутулившийся Жилин – в рубахе навыпуск, в каких-то мятых штанах. За спиной болтался туристический рюкзак. Замыкал процессию мрачно-ироничный капитан Максим Рудницкий – в полосатых штанах, в канареечной рубахе. Судя по щетине, расползающейся по лицу, он дал обет не бриться до окончания так называемого отпуска. Они вошли на участок, заперлись, стали хмуро осматриваться.

– Ничего себе забрались, – заметил Капралов. – Где мы? Уж рельсы кончились, а станции все нет.