Однако при всем желании свободных мест на факультете иностранных языков, куда он метил, все равно не оказалось. Ни одного. Но после зимней сессии, заверила она, места освободятся.

– Надо сейчас, – забраковал такой вариант Максим. Полгода ждать! Да мало ли что произойдет за полгода!

Тогда Максиму предложили выбор: пойти в журналисты или в управленцы. Вот там вакантные места еще оставались.

Журналисты как-то сразу отпали. Он с детства впитал отцовское негативное отношение к работникам массмедиа. Выбрал менеджмент. Тут же написал заявление, пообещав, что документы предоставит в ближайшее время. Не обошлось, конечно, без взятки, но, к счастью, сумма оказалась весьма скромной. Этим щекотливым вопросом занималась уже не сама директриса, а «ее правая рука» – бойкая, моложавая дама, которой она препоручила Максима.

Прикинув все грядущие неизбежные расходы, включая и взятку, и плату за обучение, и перелет туда-обратно, Максим с облегчением выдохнул: вроде хватало и изыскивать пока не придется. Дело осталось за малым: забрать документы в Калининграде и… как-то по-хорошему распрощаться с Ингой. Они встречались полгода, а это срок.

За ужином Максим решил не делиться с семейством новостями и планами. Наоборот, сообщил, что завтра улетает с концами, даже билет показал, ну а утром… Утром, мол, просто шутил. Наглое вранье, конечно, но что поделать? Отец уж так кипятился за завтраком. Вполне мог подтянуть какие-нибудь свои связи, чтобы перевод накрылся тазом. Так что Максим, безмятежно глядя в глаза отцу, врал ему, и причем врал убедительно. Тот успокоился и даже снизошел до похвалы за успехи в учебе:

– Молодец, так держать!

Максим криво улыбнулся. Доброе слово от него звучало настолько непривычно, что резало слух.

– А как же девять дней? – встрепенулась мать. – Останься еще на три дня!

– Не могу остаться, там у меня дела важные. Но мысленно я буду с вами.

– Дела так дела, – тотчас согласился отец и добродушно спросил: – А на личном фронте как?

– На личном все отлично, – заверил Максим.

– Девушка есть?

– Угу.

– Красивая?

– Очень.

– И что? Насколько все серьезно? – разошелся отец. Максим и не помнил, когда видел его таким разговорчивым и благожелательным.

– Серьезнее не бывает.

– Даже так? Уж не собрался ли жениться?

– Все может быть.

– Ну ты скорый! Семья-то хоть у нее приличная? Кто родители? Заждалась она, поди, тебя.

Отчим прямо забомбил его вопросами. Узнав, что Максима там ждет «невеста», повеселел настолько, что пообещал щедрую свадьбу, с размахом, если дело до нее все-таки дойдет.

Если уж честно, то от этого маскарада Максиму было совершенно не по себе. Даже приподнятое настроение сразу сдулось. Не привык он врать и притворяться. Что-что, а ложь всегда ему тяжело давалась. Причем если человек ему нравился, то делать вид, что нет, было проще, чем наоборот. А уж когда отец на радостях стал сулить всякие блага, сделалось совсем тошно. Еще и мать понесло туда же – начала щебетать уже про каких-то внуков. Так и подмывало пресечь весь этот балаган, оглушить всех правдой и понаблюдать, как вытянутся лица. Но нельзя. А то его потом тоже могут «оглушить».

Максим еле досидел ужин и потом сразу же сбежал к себе.

Ну а там его ждала вторая часть марлезонского балета – разговор с Ингой. Как же муторно и стыдно было слушать ее нежный щебет и кисло улыбаться в ответ, зная, что ничего уже между ними не будет! И сказать прямо не мог, потому что решил для себя поговорить обо всем лично, при встрече. Думал, так будет порядочнее, искреннее, а получилось, что теперь он и ей врет, и напрасно обнадеживает.

Лег спать мрачный, с тяжелым сердцем, но потом подумал об Алене: что сейчас она делает? Значила ли для нее хоть что-нибудь их встреча? А он? Что и кто он для нее сейчас? Понятно, что она злится и расстроена. Это, конечно, плохо. Но ведь неравнодушна! Он это сразу почувствовал. Она и смущалась поначалу – он это точно видел. И смотрела в первые минуты так, что сердце замирало.

Затем ему представилось, как она отреагирует, когда узнает, что он перевелся к ним. Ради нее, между прочим. Это же поступок? Поступок. Не подвиг, разумеется, но все равно что-то да значит. Все ведь бросает. Налаженную жизнь отправляет коту под хвост, в сущности, ради неизвестности. Она должна простить! Отец, конечно, будет страшно беситься, но в свете того, что его простит она, это, как и все остальное, не имело вообще никакого значения. Максим даже разулыбался своим мыслям. А дальше уже заработала фантазия, плавно увлекая его в сны.

За день до первого сентября Алена уступила настойчивым просьбам отца встретиться. Острая злость, что точила ее поначалу, давно улеглась. Она на него и не обижалась уже. И даже жалела его. Но разочарование полностью лишило к нему доверия.

Отец прислал за ней машину, которая доставила ее в ресторан.

Когда-то, кажется вечность назад, они именно тут впервые вместе ужинали. Наверняка отец выбрал этот ресторан с умыслом – пробудить приятные воспоминания, смягчить их отношения. Но тут он просчитался: от этого, наоборот, делалось грустно. Во всяком случае, Алене. Она вспоминала себя восторженной дурочкой, которая беззаветно верила каждому его слову и знать не знала, что была всего лишь разменной монетой в его политических играх.

Разговор клеился с трудом. Отец не спешил переходить к делу и говорил о чем угодно, только не о том, что обоих волновало. О погоде, о ценах, о местной кухне. Отсыпал ей щедрые комплименты, однако в то же время замечал, что она слегка осунулась. Алена поддерживала беседу и даже в душе радовалась, что отец тянет. Ей и самой не хотелось начинать тяжелый разговор.

– Мясо тут всегда превосходное, – с наигранной веселостью нахваливал он стейк. – Вот где я только ни бывал, ну я имею в виду местные рестораны, конечно, но здесь мясо готовят лучше всего.

– Да, вкусно, – сдержанно улыбаясь, соглашалась Алена.

Отец еще минут десять рассуждал, где и как готовят мясо, а потом вдруг выдал с места в карьер:

– Ален, я думаю, что ты уже наигралась во взрослую жизнь. Хватит. Пора возвращаться домой.

Алена слегка растерялась от такого неожиданного перехода, но быстро взяла себя в руки. Ведь знала же, что рано или поздно именно к этому отец и вывернет. И готовилась, заранее, с утра фразы продумывала.

– Нет, папа, – строго сказала она. – Ты зря думаешь, что я играю. Это осознанное решение. Я хочу жить самостоятельно. Даже если бы Артем не проговорился, я бы все равно ушла, не сейчас, немного позже, но ушла.

– Я знаю, знаю. Это нормально, когда взрослые дети живут от родителей отдельно. Так и должно быть. Но тут ключевое слово – «взрослые». А ты у меня совсем еще ребенок.