Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты сделала домашнюю работу. – Уголки его губ поднялись. – Так каким образом ты пропустила сериал, ставший классикой девяностых?
Воспоминания всколыхнули меня. Я сбегала домой к соседке Келси Беннет, где мы поедали мороженое и смотрели запрещенные телешоу, прежде чем мне поставили диагноз.
– Я как бы помню этот сериал, но на самом деле мне не разрешали такое смотреть. Говорили, что это разрушает мозг.
– Какое грустное детство. Мы это как-нибудь наверстаем. Надо тебе прийти ко мне в гости, и мы посмотрим все дурацкие сериалы и съедим всю вредную еду.
Я оглядела его, силясь понять, шутит ли он. Было бы глупо согласиться, если он просто дурачится.
– Звучит заманчиво.
Он сцепил руки, словно в молитве.
– Подумай об этом. Дерьмовая еда и телевизор. Ты же этого хочешь, точно?
– Да? – Я терла пальцами объектив.
– Если тебя больше порадует следующее предложение, то можешь сделать целую фотосессию с моим участием: я в трусах поедаю пиццу и смотрю сериалы у меня дома.
Вот все и произошло. Я поморщилась при мысли о том, как легко я позволила ему убедить меня, что я ему нравлюсь. Я не могла взять в толк, зачем он хотел распространить повсюду свои фотографии в образе нормального парня. Быть может, он поговорил с Эрве и выяснил, что я говорила об этом. Как бы там ни было, я покончила со съемкой мужчин в белье.
Я устроилась на стуле, пытаясь притвориться, что не чувствую непреодолимой тяги к сексуальному небесному созданию слева от меня. Он наклонился и хотел было сказать что-то еще, но я заметила какое-то движение. Сзади от нас сели две женщины, и одна из них потрепала Мику по плечу, а потом они откинулись назад и захихикали, откинув головы. Когда Мика обернулся и посмотрел на них, они впали в истерику.
Одна, с короткими седыми волосами, сказала:
– Простите. Моя подруга подумала, что это вы. – Она еще не могла прийти в себя. – Она хотела, чтобы я попросила у вас автограф.
Мика тут же развернулся к ним и вытянул руку.
– Привет. Как вас обеих зовут?
– Я Марта, – произнесла женщина с седыми волосами. У нее была невероятная кожа. Я даже задумалась, не поседела ли она преждевременно, а может, ей просто повезло с генами? Я представить не могла, сколько ей лет. – А это моя подруга Линн. – У Линн были длинные каштановые волосы, которые она заколола, убрав от лица. На обеих были свободные кофты поверх более обтягивающих футболок и джинсов. Линн дополнила образ аксессуарами в виде длинных сережек.
– У вас есть что-нибудь, что я мог бы подписать? – Мика ждал, а обе женщины толкали друг друга, как будто он стоял на постаменте в музее и не видел их.
Марта посмотрела на Линн.
– У нас есть что-то, что он мог бы подписать? – Ее лицо сморщилось, как будто она пыталась подавить очередной позыв расхохотаться. – Вот. Можете подписать мою руку? – Она достала шариковую ручку.
Мика взял ее, он явно сомневался.
– Могу, только вы должны пообещать, что не пойдете делать из нее татуировку. Просто сделайте фото. Поверьте мне, этого достаточно.
От этого у Марты начались конвульсии, и она схватилась за живот. Она явно не могла поверить, что сегодня вечером так разошлась. Подруга держала ее руку и закатывала рукав. Судя по всему, мозгом операции была именно Линн.
Мика написал: «Сумасшедшая выдалась ночка. Мика Синклер». Или я предположила, что там значилось «Мика Синклер». Разобрать можно было только «М» и «С».
Линн показала руку Марте, и Марта тоже закатала рукав.
– А мне можно?
– Конечно. – Он написал: «Трайбека будет жить вечно» и поставил такую же закорючку в виде подписи. Кто угодно мог бы нацарапать это у них на руках.
Линн выудила телефон.
– Нам нужно сфотографироваться с вами. Наши друзья нам в жизни не поверят. – Она протянула мне телефон. – Вы не возражаете?
Внезапно включившись в эту ситуацию, я взяла телефон и откинулась назад, чтобы все трое вошли в кадр. Марта с Линн подняли руки, чтобы продемонстрировать надпись. Я произнесла:
– Раз, два, три. – Телефон щелкнул, и две леди плюхнулись на свои места, довольные. Вновь выросла невидимая стена.
Мика повернулся вперед. Выражение его лица не изменилось, но я прямо-таки почувствовала, как поникли его плечи, а из него стала утекать энергия.
– Похоже, это утомительно, – прошептала я.
– Ну, это лучше, чем жарить бургеры.
– Отлично сказано. Но все же как ты стал музыкантом?
– В старшей школе я основал группу с парой друзей и иногда разрешал сестре петь с нами. – Он бросил на меня взгляд. – Я никогда не говорил ей, что наша аудитория разделится на два лагеря, если мы объявим, что петь будет она. Я не особенно хорошо учился в школе, но летом всегда работал и копил деньги, чтобы потом переехать в Бруклин и присоединиться к каким-нибудь парням, которые будут искать лидера группы. Как говорят, об остальном история умалчивает.
– А чем еще ты занимаешься? Когда не выступаешь, не ходишь по вечеринкам и не поддерживаешь на концертах сестру?
Его глаза тут же сузились. Он подумал, что я пытаюсь разговорить его насчет всех тех женщин, с которыми он встречался в свободное время? А если и да, насколько это ужасно? Однако он расслабился и вновь изобразил насмешливую ухмылку.
– Музыка занимает около восьмидесяти процентов моего времени. Я либо гастролирую и репетирую, либо сочиняю или планирую встречи с другими музыкантами. Все остальное время я выпускаю пар или сплю.
– А как ты выпускаешь пар? – не унималась я. Но я спрашивала не как журналист. Мне действительно было интересно.
Недобрый огонек зажегся в его глазах, и я поняла, что перегнула палку.
– В основном совершаю прогулки по дебрям Амазонки. Знаешь, во имя спасения тропических лесов.
Я ткнула его в плечо, но он и не пошатнулся. Его плечевая мышца была твердой, как камень.
– Ты дразнишься.
Правда, через секунду он притворился, что я сумела нарушить его равновесие.
– Да? Почему тогда именно я вчера остался стоять один на улице?
Прежде чем я смогла облечь мысли в слова, воздух вокруг нас резко и заметно изменился. Люди суетились вокруг стульев и устраивались на места. Если снаружи и была очередь, я ее не заметила. Через мгновение включились прожекторы. Иден сказала мне, что во время выступления я как раз могу настроиться и сделать пару тестовых кадров. А еще она велела мне походить по залу и сделать съемку с разных ракурсов, но все места оказались заняты и по обе стены в проходах толпились люди. Я закрою кому-то обзор, если начну здесь расхаживать. Но мне платили именно за то, чтобы я закрывала кому-то обзор.