Хорошо еще, что Кэрол предусмотрительно запаслась шпанской мушкой, иначе вечер был бы испорчен. В магазине, где она покупала средство, мужчина в облегающей футболке оглядел ее, скосив усатую физиономию, после чего вздыбил грудные мышцы, как будто собрался вскормить ее тестостероном, и сделал довольно суровое предостережение, чтоб она не давала «ему» больше одной. Однако, смотря на Дэна со своих нынешних вздыбившихся позиций, Кэрол отчетливо ощущала его вялую ауру. Пока он ходил умываться, она сыпанула двух золотых мушек ему в кока-колу. Забавные штучки — иссохшие, красные с золотом, с крепко прижатыми к тельцу лапками и крылышками, — они как будто специально приготовились к вечному заточению в каком-нибудь мавзолее для насекомых. Вместо этого Кэрол растерла меж пальцев их головки, грудки и брюшки в порошок. Дэн вернулся из ванной и снова принялся пить коку большими глотками. Его мучила жажда — после работы он погонял с Барри шары.

Стейк, картошку с соусом и зеленый салат они съели в полной тишине. На столе между ними горела свечка, освещая их неспособность к общению. Дэн так и не удосужился заглянуть в худосочное декольте жены. Вместо этого он пролистал свежий выпуск Design Week, обращая больше внимания на картинки, чем на текст. Кэрол это не смущало, она сама была не особо разговорчива. Она сидела и пережевывала, прежде чем проглотить, каждый кусочек по сорок раз, с интересом ожидая, что будет дальше.

На самом деле, она была весьма озабочена, ее занимал пенис. После дневной дрочки она чувствовала какое-то оцепенение, ходила, как контуженная. Но теперь кровь пульсировала в ней снова. На Кэрол были весьма тугие атласные трусики, но даже сквозь них ее штырь дыбился, пытаясь растянуть сдерживающую его материю. Пока Кэрол готовила ужин, ей не раз пришлось отвернуться, чтобы Дэн не увидел чего не следовало. А когда отросток не рвался на волю, Кэрол посещали тревожные сомнения, чего это он там такой тихий — свернулся калачиком и лежит. Но ведь так бывает со всеми, у кого есть Петр Петухов, не так ли? Я хочу сказать, что временами даже весьма серьезные и занятые люди мысленно ощупывают его, желая убедиться, что с ним все в порядке. А он лежит там тихонечко, свернувшись в своей хлопчатой норке, что даже о нем забываешь, и вдруг — вспоминаешь! Какое откровение! Откровение без конца! Вечная история!

Кэрол пересолила картофель и заправку для салата. К концу ужина она добилась своего. Дэн оторвался от журнала и, откинув прядь со лба, сказал:

— Какого черта, опять хочется пить. Налей-ка еще колы.

— Прости, любимый, но это была последняя бутылка, — ответила Кэрол. И затем абсолютно невинно, как будто эта мысль случайно промелькнула у нее в голове, добавила: — А может, пивка?

Дэн уставился на нее. Отвел взгляд и потом уставился снова. В кухоньке стояла такая тишина, что можно было услышать, как за милю от дома кукарекает петух.

— Ты знаешь, что мне нельзя пива, Кэрол. И знаешь почему.

В голосе его не было язвительности и злобы, скорее усталость, и это был хороший знак.

— Ах да, прости, я запамятовала, так, на секундочку. Хотя, я подумала, одна бутылочка… может, ничего страшного?

Оох… Какая же она была умница, а? Она умела безошибочно всадить нож и повернуть его как следует. Сложно представить себе, чтобы она заблуждалась насчет реальной динамики алкоголизма мужа. Кроме всего прочего, она имела возможность изучать его вблизи довольно продолжительное время. Она знала, что собственная воля у Дэна отсутствует; знала, что свое право принимать решения он не задумываясь передавал тому из приближенных на данный момент людей, чья декларируемая жизненная позиция хотя бы смутно коррелировала с его желаниями. Чем же еще объяснить его тесную дружбу с едва различимыми Барри, Гари, Джерри, Дерри и Дэйвом 1 или скорость, с которой он завязывал отношения с зассанцем Дереком и ему подобными, или опять же Дэйвом 2?

С тех пор как они поженились, Кэрол, находясь в пределах досягаемости, брала на себя полную ответственность за основные деяния Дэна. Он отрекся от своих прав и даже не заметил этого. Кэрол вовсе не была доверенным сатрапом императрицы Бурфордской, она ведь даже не имела доступа к заветной кредитке. Ей достаточно было просто присутствовать… и, поскольку она хотела, чтобы Дэн выпил пива, что ж…

— Ну, да… я бы выпил бутылочку… но что я скажу в группе св. Симона? Что я скажу Дэйву 2? Они… они… верят в меня.

— Да, но я тоже верю в тебя, Дэн, и думаю, что одна-единственная бутылочка время от времени никому не повредит. К тому же они все время твердят, что отказаться от алкоголя можно только на день, а делать это нужно ежедневно. Но сегодня у нас с тобой особая годовщина, — после слова «особая» Кэрол сделала кокетливую паузу, — так, может, в этот день ты не станешь отказываться?

Вы видите, с какой легкостью она до основания [ИЗ] разрушила идеологический сад камней, возведенный Дэйвом 2 в небольшом, надо заметить, палисаднике Дэновского интеллекта! Это наглядно демонстрирует изменчивость и бесконечную податливость человеческого духа. Конечно же, помогла и соль, поддержавшая жажду, которую Дэн нагулял, пиная шары с Барри, помогла и шпанская мушка, которая уже начинала раздувать угольки в тощей промежности Дэна.

Кэрол плюхнула перед Дэном банку пива Lamot. Она была холодная как лед и покрыта пленочкой морозного конденсата. Кэрол достала баночку и для себя. Они выпили по банке, а потом еще по две.

Переместившись в гостиную, Дэн поставил свой реквием: Dire Straits. Они станцевали медленный танец, после чего с энтузиазмом набросились на остатки собранной Кэрол эклектичной коллекции. Дэн выпил бутылку Gulder, а потом две или три Pills. Он уже напился. Кэрол не забывала о своей роли и осторожно вела их обоих к цели. Две трети каждой бутылки она выливала в горшок с юккой. Она знала, что Дэн может выпить еще бутылок пять-шесть, пока полностью не вырубится, однако возбуждающее средство могло внести свои коррективы…

По мере того как Дэн напивался, им овладевало сладковатое чувство вины непонятно перед кем, он делался слезлив и сентиментален. Уже поддатый, он оросил плечо Кэрол слезами благодарности и жалости к себе. Она откупорила синюю бутылку густого сладковатого пива, сваренного крошечным, закрытым для непосвященных валлонским орденом. Дэн заглотнул ее молниеносно. Шпанская мушка поддерживала его в вертикальном положении. Хмельной туман пробило изумление, когда он почувствовал, как тоненький хуек его вытянулся и даже замахивается на продолжение банкета. Дэн удивился бы еще больше, если бы знал, что Кэрол чувствовала то же самое.

Из тумбы под аппаратуру, которую смастерил Дэн, неслось A Whiter Shade of Pale, скворец и попугай поглядывали из своих клеток. Кэрол оголила белое плечико из-под черного платьица. Дэн тут же обслюнявил его, но она сдержалась, и ее даже не передернуло. Рука потянулась к соску, неприятно ущипнула мертвенно-бледный ореол и стала сползать к промежности. Какое счастье, что она заткнула пенис в промежность. Пусть даже в таком положении упругий изгиб выпирал за пределы влагалища на полдюйма; растревоженные зельем, но заторможенные на периферии чувства Дэна не сообщили бы ему ничего необычного. Так и вышло: он прошлепал по ней руками, похожими на рыбу, задыхающуюся в поисках недостающей влаги, жидкости, в которой можно дышать.