– Эй, мужик! – потрепал бедолагу по щеке присевший перед ним на корточки Санька. – Ты живой или нет?

– А? – откликнулся страдалец, и стало ясно: живой.

Отец Василий нагнулся, помог поставить человека на ноги и остро пожалел, что так долго раздумывал, оказать ли ему помощь или предоставить им разобраться самим. Отделали его, надо сказать, изрядно. Переносица разбита, нос торчит куда-то вбок, глаза стремительно отекают…

– За что тебя, друг?

– Это… – выдохнул мужик. – Товар… Завтра на «КамАЗах»… из Душанбе… у Студенки…

Он явно был не в себе.

– И что? – побудил его к продолжению диалога Санька.

– Героин, – выдохнул мужик и отключился.

Отец Василий и Санька переглянулись.

– В сторону! – жестко скомандовали им сзади.

Они медленно обернулись. Прямо над ними возвышался еще один в спортивном костюме. Но только в руках он держал «АКС».

– Быстро, мужики! – скомандовал он. – Я два раза не повторяю! – и передернул затвор.

Вылетел и откатился в траву патрон, и отец Василий сообразил, что автомат уже был взведен и второй раз его передернули только для убедительности. Но палец на курке в самом употребимом смысле этого слова «плясал», и он решил, что, случись что, «этот» выстрелит.

– Ладно, че ты? – виновато прогундосил Санька, кидая быстрые взгляды по сторонам и явно оценивая, какой еще закидон ему следует проделать, чтобы обезоружить бандита.

– Подожди, Чапа, я его сам… замочу… – прохрипел уже вытаскивающий из машины второй автомат один из побитых братков.

– Ходу! – скомандовал священник, и они почти синхронно брызнули в разные стороны и помчались к ближайшим проулкам. Порознь уцелеть, если все-таки начнут стрелять, было проще.

* * *

По ним стреляли одиночными: три выстрела в сторону Саньки и четыре в сторону попа. Но стрелял, видимо, тот самый побитый противник – пули то уходили вверх, сшибая сочную, молодую листву, то били куда-то в асфальт под ногами.

Отец Василий нырнул в темный проулок и помчался вперед, точно понимая, что если повернет в первый же проезд налево, то с восточной стороны храмовой ограды, возле уцелевших от сноса железных гаражей, столкнется с Санькой. Если он остался цел. Так все и произошло.

– Живой?! – задыхаясь, выпалил священник, увидев знакомую плечистую фигуру.

– Ага! – выдохнул Санька.

Им не было стыдно: в той ситуации бегство было единственным решением.

– Мужика жаль, не вытащили! – с сожалением проронил отец Василий. – Грохнут они его!

– Нет! – отдыхиваясь, возразил Санька. – Хотели бы убить, сразу убили бы. Вы слышали, что он сказал?

– Конечно.

– И что делать будем?

– Давай глянем, что там у них, – предложил священник. – И сразу на проходную к Петровичу, в РОВД звонить…

– Давай! – принял предложение Санька.

Они быстро и по возможности бесшумно прокрались к началу проулка и выглянули на относительно неплохо освещенную улочку. Она была пуста. Ни машины, ни этих придурков с автоматами, ни избитого мужика.

– И что теперь?

– Пошли звонить, – отправился к проходной отец Василий.

– Подождите, батюшка! – догнал его Санька. – Не в РОВД надо. Сразу Макарычу.

– Можно и Макарычу, – пожал плечами священник.

– И… батюшка… я хочу сам позвонить.

Отец Василий мельком глянул в Санькины глаза. Но не увидел в них мольбы, там была только тоска. Смертная тоска настоящего мужика по настоящей работе.

– Думаешь, зачтется? – мягко поинтересовался он.

– Не знаю, – тряхнул головой Санька. – Честно говорю: не знаю! Но попробовать хочу.

– Идет! – хлопнул его по плечу отец Василий.

* * *

Санька позвонил своему крестному и бывшему начальнику прямо домой. Макарыч поначалу ничего слушать не хотел, но когда Санька намекнул, в чем дело, перестал фасонить и пообещал немедленно приехать. А потом началось самое трудное.

Пасюк демонстрировал крайнюю настороженность.

– Знаете, мужики, вы меня уже трижды подставили. Сначала Санька со своим наркодиллером, которого потом отпускать пришлось… Хорошо, что еще извиняться не заставили…

– Я вам честно говорю… – начал оправдываться Санька.

– Помолчи, Санек! – оборвал его Макарыч. – Потом эта дурацкая история с похищением… И в результате у меня на руках два трупа и ноль настоящих свидетелей или подельников.

– Это не моя вина, – решительно возразил отец Василий.

В конце концов, никто не заставлял рубоповцев расстреливать самый ценный «язык» – самого Жирафа. Его и живым вполне можно было взять – было бы желание и хоть чуточку профессионализма.

– И вы помолчите, отец Василий! Уж как вы меня с этой бандитской дочкой во второй раз подставили, так это я вообще молчу! Знаю точно, что в доме героин, прихожу, а там хрен! Нету вещдоков! Доченька уперла!

– Подождите, – сделал успокаивающий жест рукой отец Василий. – Здесь есть вещдоки.

– Кровь? – пожал плечами Макарыч. – Ну, подумаешь, морду кому-то разбили! Гильз на дороге нет…

– Так подобрали они гильзы! – с болью в голосе встрял в монолог бывшего начальника Санька.

– Не перебивай! – раздраженно отмахнулся Макарыч. – А пули я здесь не найду, даже если весь РУБОП на карачках искать заставлю. Они, может, в воздух стреляли? Если вообще стреляли…

Но отец Василий уже не слушал; он наклонился над газоном и спустя минуту подозвал Макарыча.

– Смотрите! Видите?

– Ух ты! – восхитился главный рубоповец. – Это же от калаша! – И поднял желтый маслянистый патрон.

– О чем и разговор, – кивнул священник. – Он когда затвор для устрашения передернул, автомат уже был заряжен, вот и вылетел целый патрон. Он вообще стрелять не хотел, только пугнуть… Стрелял второй, от обиды…

– Эх, – неожиданно и очень печально вздохнул Макарыч. – Вот только положа руку на сердце скажите: у какого местного пацана двух-трех патронов не найдется? Как я начальству докажу, что он…

– Запросто! – проявил криминалистическую грамотность Санька. – Если патрон чрезмерно в пальцах не тереть и в карман штанов не совать, экспертиза царапины увидит. И смазку, и царапины, и даже следы пороха от предыдущих выстрелов можно обнаружить!

– Молчал бы, умник! – ткнул Саньку кулаком в лоб Макарыч, но это был жест примирения. – Какая у нас, на хрен, экспертиза? Это аж в область надо везти, а потом еще дня четыре очереди своей дожидаться… А героин, если он вообще это слово произносил, а вам не послышалось…