Находясь под капельницей и присоединенная к мерно сверкавшим приборам, бабушка спала. Доктор говорил что-то об искусственной коме, но это все только к лучшему.

Поцеловав бабушку и поправив подушку, Лера вышла, чувствуя, что на глазах у нее наворачиваются слезы.

– А она точно справится? – спросила девушка, и заведующий отделением ответил:

– По крайней мере, мы прикладываем все усилия. Эта ночь и, не исключено, следующая, будут решающими…

Вместе с Кириллом, сама взяв его за руку, Лера вышла в заброшенный старый парк городской больницы. Воздух был пронизан золотыми лучами вечернего, но все еще высоко стоявшего над горизонтом солнца, вокруг них порхали бабочки и проносились стрекозы.

Ну да, последнее лето детства уже внезапно завершилось, нежданно-негаданно, без малейшей подготовки вытолкнув ее во взрослую жизнь.

* * *

Они просто брели по парку, держась за руки и ни о чем не говоря. Наконец, Лера спросила:

– А как папа?

Кирилл вздохнул, и этого было достаточно. Ощутив, что снова плачет, Лера постаралась взять себя в руки. Ну не может же она постоянно лить слезы?!

Вероятно, может.

Наконец, их прогулка завершилась, как завершается все хорошее в жизни (и все плохое?), и старинные деревья в заброшенном парке городской больницы начали отбрасывать длинные тени, а бабочки и стрекозы сменились назойливыми мошками, они вернулись к припаркованному автомобилю Кирилла.

Когда Лера разместилась на своем сиденье, молодой человек произнес:

– Думаю, тебе надо знать. Это завтрашний номер «Городского курьера». Уже в печати. Мне по своим каналам удалось его достать.

И он, взяв с заднего сиденья свежую газету, протянул ее Лере.

Ей в глаза бросился жирный заголовок: «Маньяк, терроризировавший наш город, наконец пойман! Им оказался учитель истории школы № 14 Михаил К.!»

И красовалась фотография испуганного отца, которого около их дома запихивали в милицейский фургон.

Лера перевернула страницу – и заметила свою собственную фотографию, с растрепанными волосами, в пижаме, с крайне воинственным выражением лица и чугунной сковородкой в руке, сделанную пронырливыми журналистами в коридоре их квартиры.

«Дочка маньяка, едва не убив нашего журналиста сковородкой, дает эксклюзивное интервью. Отец-маньяк подвергал ее сексуальному насилию и держал в страхе всю семью!»

– Ничего такого я не говорила! – закричала Лера, после чего зашлась в приступе кашля.

Кирилл, забрав у нее газету, мрачно сказал:

– Не надо было тебе показывать, извини. Но это же все желтая пресса. Перевирают факты, искажают слова, выдумывают сенсации…

– Их можно засудить? Или остановить выход этого номера в тираж? Ведь «Городской курьер» читают все! И все поверят, что мой отец маньяк!

Ну да, бабушка тоже уважала «Городской курьер», да и сама Лера его почитывала…

Бабушка, которая была в искусственной коме в городской больнице.

Кирилл, взяв ее руки в свои, что мгновенно успокоило девушку, произнес:

– У меня вариант получше. «Городской курьер», конечно, читают если не все, то многие. Ну, примерно половина нашего города. А вторая половина читает «Наш город».

Лера кивнула – это была вторая, не так давно возникшая местная газета, которая пользовалась большой популярностью. Ее, считая более серьезной и информативной, предпочитал отец.

Отец, который был под следствием, принимаемый всеми за маньяка.

– И у меня, точнее, у моего отца, там имеются связи. А что, если ты дашь сегодня обширное, действительно эксклюзивное интервью, которое завтра же и выйдет? Это будет очень мощно, уверяю тебя!

Лера без колебаний ответила:

– Ну, конечно же, да! Только они все напечатают, как я скажу?

И тотчас приуныла.

– Но, наверное, все это сложно организовать…

Кирилл, одарив ее своей идеальной улыбкой, ответил:

– Сложно, но можно. Потому что я уже все организовал!

* * *

Он действительно все организовал: когда они во все стремительнее сгущавшихся сумерках вернулись на дачу, около ворот их ждала кофейного цвета «Лада».

Лера была уверена, что придется иметь дело с назойливым юрким репортером, примерно таким же, которых она чуть не отдубасила сковородкой в квартире.

Но вместо этого из-за руля «Лады» вышла невысокая, со вкусом одетая, изящная, с элегантной ассимметричной стрижкой, блондинка, которая, к великому неудовольствию Леры, обменялась с Кириллом легкими поцелуйчиками.

– Екатерина. Но для вас просто Катя, – произнесла она, протягивая Лере тонкую наманикюренную руку, посверкивавшую затейливыми перстнями.

Кирилл улыбнулся:

– Катя – восходящая звезда нашей городской журналистики. Наверняка далеко пойдет!

Та же с усмешкой парировала:

– Как и ты, Кирюша, как и ты!

Чувствуя, что ее неприязнь усилилась, Лера тем не менее быстро убедилась, что эта самая Катя подлинный профессионал.

Расположившись на кухне, она прошлась с Лерой по заранее заготовленным, умным, без истеричной сенсационности, вопросам, что-то убрала, что-то по предложению девушки, на лету переформулировав, добавила, обсудила с ней то, о чем говорить следует, а какие темы затрагивать не стоит, а затем, в явном удовлетворении откинувшись на высокую спинку барного стула, заявила:

– А теперь, Кирюша, я бы не отказалась от твоего эспрессо.

И, обращаясь к Лере, добавила:

– Он ведь делает отличный эспрессо. Вам уже пробовать доводилось?

Кате из «Нашего города», как поняла Лера, доводилось.

– Я кофе не пью, – произнесла тихо девушка, а Катя усмехнулась:

– Ну, я раньше тоже не пила, но как только пришла работать в редакцию, то волей-неволей пришлось. Так что сделай нам, Кирюша, два эспрессо.

А когда тот вышел из кухни, так как ему позвонили с работы, Катя подмигнула Лере и сказала:

– Ну, не ревнуйте меня к нему так!

Лера, залившись краской, отрывисто заявила:

– Я и не ревную!

Хотя нет, конечно же ревновала!

Катя, по-прежнему усмехаясь, продолжила:

– Ревнуете, да еще как. Кирюша у нас ведь сердцеед, это так. Каюсь, я тоже была в него раньше влюблена, да еще как! Кто же в него не был влюблен? Он это знает и умеет использовать в своих интересах. Потому что мальчик он не промах, хотя умеет быть обаятельным, очаровательным и обольстительным.

Лера не знала, что и сказать, а Катя продолжила: