25 января сенат обратился с воззванием «К финскому народу». В воззвании осуждалось «грубейшее вмешательство» русских войск во внутренние дела Финляндии (имелись в виду события в Выборге). Революционные настроения в Финляндии изображались как результат влияния русских, а солидарность с русскими войсками приравнивалась к государственной измене. Сенат призывал добропорядочных граждан «сплотиться, чтобы совместно защитить мир в нашем доме, жизнь, собственность, личную свободу и неприкосновенность наших близких». В сущности, воззвание имело целью мобилизацию контрреволюционных сил. Но в нем содержалось знаменательное признание, что Финляндия пользуется независимостью: «Наш народ недавно увидел осуществленными свои сокровеннейшие надежды. Он добился государственной независимости, которая уже признана многими государствами Европы. Теперь на пути развития финского народа нет больше никаких внешних препятствий. Высшая власть в стране осуществляется сеймом и ответственным перед ним правительством». Всего через несколько дней буржуазная пропаганда уже стала уверять в другом: для достижения независимости нужно-де изгнать русские войска и разбить финскую Красную гвардию.

Хотя Маннергейм уже отдал приказ о нападении на русские гарнизоны, сенат обратился с нотой к Совету Народных Комиссаров, требуя немедленно принять эффективные меры против участия русских войск в насильственных действиях по отношению к финляндским гражданам и вообще вмешательства во внутренние дела Финляндии. Для завершения пропагандистской подготовки к войне сенат направил правительствам государств, признавших независимость Финляндии, протест против пребывания в Финляндии русских войск, поведение которых изображалось в самых черных красках.

Таким образом, выпячивание вопроса о русских войсках стало как бы стержнем идеологической и политической подготовки буржуазии к гражданской войне и было рассчитано на то, чтобы сплотить против революционных сил не только тех, кто являлись их врагами ввиду своего социального положения и классовых интересов, но и политически отсталые слои, которые можно было увлечь псевдопатриотическими, националистическими и шовинистическими лозунгами. В то же время за границей дело представлялось так, что Советская Россия через свои оставленные в Финляндии войска вмешивается в ее внутренние дела.

В действительности же политика Советского правительства и органов русских войск в Финляндии и до признания независимости Финляндии, и после этого признания заключалась в том, чтобы не вмешиваться во внутренние дела Финляндии. В декабре 1918 г. Областной комитет армии, флота и рабочих Финляндии, Центробалт и Гельсингфорсский исполнительный комитет Совета депутатов армии, флота и рабочих обратились ко всему русскому населению Финляндии со следующим воззванием: «В разное время местными высшими демократическими организациями издавались распоряжения и приказы, в которых местному русскому населению категорически запрещалось принимать участие во внутренних делах Финляндии. Настоящим все эти распоряжения лишний раз подтверждаются, и все русское население Финляндии призывается к соблюдению абсолютного невмешательства в финляндские дела. Виновные в неисполнении сего приказа будут привлекаться к ответственности и судимы по всей строгости военного и революционного времени». 22 (9) января 1918 г. председатель военного отдела Областного комитета армии, флота и рабочих Финляндии в телеграмме армейскому комитету 42-го армейского корпуса указывал на необходимость «не вмешиваться в дела Финляндии, ибо Финляндия — самостоятельное государство».

26 (13) января 1918 г. народный комиссар по военным делам Подвойский направил командиру 42-го армейского корпуса следующее распоряжение: «Отменяю мое приказание от 11 января сего года относительно обезоруживания белогвардейцев (это приказание было вызвано упомянутыми враждебными действиями в Выборге, начатыми самой белой гвардией против русских войск и ставившими под угрозу выполнение ими их боевой задачи по охране подступов к Петрограду от возможного десанта германских войск. — В. X.), если, конечно, не будет со стороны последней нападений на воинские части и отдельных солдат. Приказываю держаться нейтралитета в борьбе финляндских граждан. Казенное оружие никому не выдавать. Усилить охрану складов оружия и другого военного имущества». На следующий день армейский комитет 42-го армейского корпуса в соответствии с этим направил телеграфное распоряжение командованию всех русских частей в Финляндии: «Необходимо соблюдение строжайшего нейтралитета в борьбе финляндских граждан, но требуется быть в готовности отразить всякое нападение на наши части. Казенное имущество и боевые припасы ни в коем случае не должны быть передаваемы населению». Комитету 1-й группы батарей в Ваасе также было направлено предписание держаться нейтралитета и действовать силой только в случае нападения белогвардейцев. Революционный штаб корпуса 26 (13) января 1918 г. отдал распоряжение русским войскам «быть бдительными и внимательными за действиями белой гвардии; в случае попыток с ее стороны к обезоруживанию русских солдат — действовать против белогвардейцев оружием и ни в коем случае не допускать захвата оружия белогвардейцами». (Советская позиция невмешательства была изложена и в ответе Наркома по иностранным делам РСФСР на упоминавшуюся ноту сената, но этот ответ был дан уже после свержения сената, 29 января).

27 января Свинхувуд, испытывавший колебания, телеграфировал Маннергейму, чтобы тот подождал осуществлять свое решение о нападении на русские войска, так как Россия обязалась оставаться нейтральной. Однако Маннергейм опасался, что обстановка изменится к худшему. Он запрятал телеграмму подальше и никому о ней не сказал, решив, что жребий брошен.

По любопытному совпадению и белые, и красные, не зная точно, когда противная сторона перейдет к решительным действиям, наметили свои выступления на одно и то же время.

И начало революции, и массированное нападение Маннергейма на русские войска было назначено на ночь с 27 на 28 января.

Глубокой ночью с 27 на 28 января белая армия вероломно напала на русские гарнизоны в северной половине страны и в Карелии, где они были немногочисленны и изолированы друг от друга. Армейский комитет 42-го армейского корпуса обрисовал создавшееся положение так: «Мелкие гарнизоны корпуса, особенно в северной части Финляндии и по всей карельской линии в большинстве случаев обезоружены белой гвардией и подвергаются самым наглым и бесцеремонным издевательствам. Продукты также отбираются, и люди обречены на голодную смерть». В телеграмме оберквартирмейстера 42-го армейского корпуса ситуация в Карелии характеризовалась следующим образом: «Мелкие части и посты наши в Сердоболе (Сортавале. — В. X.), Йоэнсуу, Савитайпале, Вуоксенниска обезоружены, и захвачены наши склады оружия и боевых припасов... В Вуоксенниска разоружена Сайменская флотилия... В течение 14 и 15 января (по старому стилю. — В. X.) наши войска в Николайстаде (Ваасе. — В. Å.) обезоружены, много убитых и раненых, остальные захвачены в плен...».

В некоторых местах — Якобстаде (Пиетарсаари), Кристинестаде (Кристиина) — финские красногвардейцы пришли на помощь русским войскам, подвергшимся нападению шюцкоров.

Агрессивные действия финских белогвардейцев вынудили русские войска принимать ответные меры в целях самозащиты. В упомянутой ноте народного комиссара по иностранным делам РСФСР председателю Финляндской республики указывалось, что «контрреволюционные и шовинистические элементы финляндского населения вероломно атакуют наших солдат, стреляют по поездам