– Да я его в комп записал, а потом случайно стер. – Макс выглядел виноватым.

– Издеваешься? – горько спросила я. – Ничего! Мы в десять паспорта вместе получать будем. Все равно встретимся! Вот! – и с удовольствием показала дебильному джеймсбонду язык. – Так, а чего ты в моем компе делал? – вдруг насторожилась я.

– С Уорхолом знакомился, пока ты утопиться пыталась.

– Познакомился? – Я просто страшно разозлилась! Мои глаза автоматически шарили по комнате, отыскивая тяжелый предмет, которым я смогла бы убить этого проходимца.

– Конечно. Понял, что в очередной раз был прав, когда говорил Галине Петровне, что без Юлечки ее вещи выбрасывать не надо. Выкинули бы сумку, а она – авторский дизайн.

– Где? Какую сумку? – Я отчетливо поняла, что из двух людей, находящихся сейчас в моей квартире, один – сумасшедший.

– Ну, помнишь, у Юльки сумка с бананом есть? На днюху ей дядя Сема подарил. Вы еще все вместе скупердяем его называли, что он такую дешевку из Америки приволок.

– И что? – Я отлично помнила и сумку, и наше общее возмущение. Вполне справедливое, между прочим.

Это ж надо умудриться, специально прилететь из Лос-Анжелеса на день рожденья дочери друга и партнера и привезти такой кич! Полотняная черно-полосатая сумка-авоська с аппликацией в виде кожаного банана. А над бананом – круглое зеркальце, из-под которого спускается отвратительная розовая ленточка зубчиком. Юлька с этим убожеством ни разу на людях не рискнула появиться, чтоб не позориться.

– Иди, покажу! – Макс поманил меня к включенному ноутбуку.

– Ну?

Во весь экран красовалась та самая Юлькина сумка. Надпись под уродиной гласила, что знаменитая компания Urban Outfitters, одна из законодательниц дизайнерской моды, избрала в качестве музы гениального Уорхола и создала вот эту сумку, главной деталью которой является знаменитый уорхоловский банан, который и цветом, и размером – абсолютная копия работы гениального мастера.

– Я чего на этом заострился, – стал объяснять Макс, – вчера вечером, когда еще до твоего приезда документы искал, эту сумку держал в руках. Еще подумал: как это чудовище до сих пор не выкинули? Она была в мусорном мешке, Галина Петровна кучу вещей на выброс приготовила, попросила на помойку отнести.

– Отнес? – Меня аж затрясло.

– Когда? Сегодня собирался. Ну, теперь уж только когда вернусь.

Сумка. С картиной Уорхола. Вот почему дядя Сема не постеснялся привезти ее из Америки! Самый писк. Небось, и денег немереных стоит. А мы. Кто ж знал-то? Все картины разве упомнишь? И почему она мне вчера не попалась? Я ведь тоже эти долбаные документы искала? Вот уже если не везет, то во всем!

Но сейчас-то мне повезло! Еще как! Значит.

Я должна срочно съездить на квартиру к Галке, забрать сумку и уже с ней явиться на встречу с Пашей. Скромно так помашу перед ним уорхоловским бананом. Он, конечно, гениальный фрукт узнает, растает, умилится, тут я ему все и объясню. И про Макса, и про аллергию на Chateau Petrus.

Мою сонливость как ветром сдуло!

– Тебе когда на самолет? – повернулась я к Максу.

– В восемь машина придет. Значит, – он взглянул на часы, – через десять минут. Все, Дашка, остальное сама уберешь. Вытри как следует, чтобы соседи не возмущались.

Я ласково проводила будущего родственника, быстренько оделась, сунула в сумку косметику, решив собраться и накраситься в доме Рашидовых, чтоб не терять драгоценное время, выскочила из дому и уже через пять минут летела по утренним улицам на новеньком желтом такси.

На Кутузовском мы попали в пробку. Вернее, нас в нее загнали. Невесть откуда появились орущие черные монстры с мигалками, прижали добропорядочных автолюбителей к обочинам и намертво парализовали движение.

– Форбсы за миллионами торопятся, – сплюнул в окно водила. – Минимум минут двадцать простоим.

Подпрыгивая от нетерпения, пытаясь разглядеть, кто именно прячется за темными стеклами величественного и наглого кортежа, я вдруг вспомнила, что забыла ключи от Галкиной квартиры. Специально, когда собиралась, положила их на пуфик в коридоре, потом сбросила на пол, чтобы не впивались в попу, когда я обувалась. Там они и остались.

– Поворачивай! – приказала я унылому водиле.

– Как? – язвительно поинтересовался он. – Я не стелс с вертикальным взлетом.

Короче, пока проехали правительственные члены на своих членовозах, пока мы развернулись, пока я сгоняла к себе за ключами.

В квартиру родственников я влетела под ехидный бой антикварной дуры красного дерева, торчащей, как пень, в углу столовой. Удары я сосчитать успела: ровно десять.

Банановая сумка – вот уж подлость, так подлость! – отыскалась на самом дне третьего по счету здоровенного черного мешка, доверху набитого ненужными, по мнению сестрицы, вещами. На поиски ушло еще полчаса.

Но надежда умирает последней! Накраситься и переодеться я успела за двадцать минут, поставив личный олимпийский рекорд.

Верный таксист, чье ожидание было изрядно скрашено стодолларовой бумажкой, мирно похрапывал, откинувшись на сиденье.

– Поехали! – хлопнула дверью я. – Быстро!

Я верила: Паша обязательно меня дождется! Вот сейчас я подлечу к паспортной службе, выскочу из машины и попаду прямо в его объятия! Я даже приготовила первую извинительную фразу: «Заставляете даму ждать, молодой человек! Я тут с девяти часов кружусь, вот, отъехала на минуточку кофе попить, чтоб не заснуть, дожидаючись!»

У дверей было совершенно пусто. Никого!

Наверное, ждет внутри, чтобы не разминуться, сообразила я.

Но и внутри не встретилось ни души.

– Девушка, вы к кому? – пошла на меня бюстом тетка в черном пиджаке. – У нас неприемный день.

– Я от Сергей Сергеича, – пролепетала я, неожиданно оробев. – За паспортом.

– В седьмой кабинет, – рявкнула тетка. – Чего опаздываете? Из-за вас дверь открытой держим.

– Извините, пробки на дорогах! Вы не закрывайте пока, пожалуйста! Еще один человек должен подойти, мужчина, блондин такой, коротко стриженный.

– Этот уже получил, – проинформировала тетка. – До пробок успел.

Держа в руках новенькую краснокожую паспортину, я вышла из гостеприимных дверей. Таксист верно ждал меня у бордюра.

– Успела? Садись, поехали.

– Нет, – качнула головой я. – Вы езжайте, а у меня еще дела.

– Ну, как скажешь.

Машина унеслась в глубину узкого переулка, и я осталась одна. Совсем.

На душе было муторно и пусто. Она была как этот замызганный переулок, моя несчастная душа. И я совершенно не представляла, как жить и что делать дальше. Сейчас, в этот черный миг, я согласилась бы на все! Быть Дорой Маар, ее приблудной кошкой, бананом на сумке. Однако мне никто ничего не предлагал. Муза, видимо, унюхала во мне серьезную конкурентку, а как женщины обходятся с соперницами, не мне вам рассказывать.