– Мамочки мои, как в лучшем ресторане поела, – выдохнула Полина, выпрямляясь и довольно вытирая губы ладошкой.

– Мне кажется, я даже в ресторанах так не ела, – улыбнулась в ответ Мирра.

– Потому что в ресторанах за сто граммов черники рублей пятьсот просят, – хмыкнул Матвей. – А тут так много – и бесплатно.

– Я уже почти готова здесь жить! – заявила Полина, блаженно улыбаясь.

Мирра первой из городских заметила неладное. Огляделась по сторонам, настороженно посмотрела на Степу.

– Как бы нам всем не пришлось тут жить. Похоже, мы ушли слишком далеко от тропинки? – она вопросительно посмотрела на Степу.

Тот не слишком уверенно пожал плечами.

– Далеко, но я хорошо знаю эти места. Пойдемте.

Он уверенно направился на запад, хотя на самом деле не был так уж уверен. Места знакомые, тут он не соврал, но умолчал, что все равно не понимает, где именно они оставили рюкзаки. Словно бы с каждым их шагом местность вокруг менялась, и через сто метров они оказывались вовсе не там, где должны были. Баба Глаша предупреждала о том, что такое возможно, и даже рассказала о крайних мерах, но Степа пока сомневался, что время для них настало. Солнце еще даже не поднялось в зенит, времени достаточно поискать тропинку самостоятельно.

И хоть бродить пришлось довольно долго, но тропинку нашли. Еще до того, как вышли к ней, Степа понял, что они на верном пути: места стали совсем знакомыми и больше не менялись. Вот и кривая береза, в которую давно-давно, еще в Степином детстве, попала молния. Вот дуб, под которым каждый год можно увидеть диких кабанов, меланхолично жующих желуди. А вот и тропинка впереди…

Степа замер, рассмотрев кое-что необычное. Замерли и его городские товарищи. Едва ли разглядели то же, что и он, скорее, просто среагировали на остановку. Несколько секунд все молчали, а потом Матвей шепотом спросил:

– Что случилось?

– Там кто-то есть, – Степа кивнул вперед.

Все присмотрелись и тоже увидели, что на тропинке, рядом с их рюкзаками, кто-то сидит и, похоже, копается в них. Прежде, чем Степа успел что-то сказать, Полина швырнула на землю букет из кустарников черники, который нарвала по дороге, намереваясь съесть ягоды позже, и рванула к рюкзакам.

– Ах ты дрянь, только порви мои платья! – донеслось до всех.

Степа открыл рот, чтобы позвать ее, остановить, но не успел: за ней поспешила Мирра, пробормотав что-то про ноутбук. Степа и Матвей переглянулись.

– Нам надо их спасать? – неуверенно спросил Матвей, правильно истолковав Степин взгляд.

– Определенно, – кивнул тот.

Матвей рванул вперед, Степа немного замешкался, доставая мешочек из-за пазухи, а потому прилично отстал, и когда выбежал на тропинку, городские уже окружили рюкзаки и фигуру возле них. За спиной Матвея Степа плохо разглядел ее, пришлось подойти совсем близко, чтобы он увидел долговязую девчонку с ярко-рыжими волосами, торчащими в разные стороны, и россыпью веснушек на лице. Одета девчонка была в легкий комбинезон, закрывающий тело, и сапоги с высоким голенищем. Она не походила на мертвячку, но была Степе незнакома, а потому он насторожился. Здесь неоткуда взяться чужим. Ближайшая деревня в этом направлении – Еловое, больше нет ничего. Единственный поезд прошел вчера, на нем приехали только эти городские. Степа специально смотрел. Ко всем предыдущим он тоже подходил, девчонка приехала не на них. А даже если бы и на каком-то из них, то не пережила бы ночь в лесу. Только не первую ночь Мертвой недели. Значит, все же мертвячка.

Степа подошел ближе, на ходу развязывая мешочек. Навьи по ночам сильнее живых, а днем наоборот. Далеко не каждая вообще решится выйти на солнечный свет, только самые сильные или голодные. Но даже днем не причинят вреда человеку, если тот знает, как с ними обращаться. Степа знал.

А тем временем бесстрашная Полина уже налетала на навью как задиристый петух на соседа.

– А ну отвали от моего рюкзака! Сейчас все вещи проверю, пусть только одна пропала!

– Сама отвали! – внезапно огрызнулась мертвячка, чем заставила Степу на секунду остановиться. Навьи, конечно, могут что-то бормотать, порой даже связное, но вот так ясно и четко? – Докажи попробуй, что это твой рюкзак.

– А что тут доказывать? – растерялась Полина. – Там мои вещи!

– Я тоже могу сказать, что там мои вещи. Я первая рюкзак нашла, тебя тут и в помине не было.

– Но это мы рюкзаки оставили, – поддержала подругу Мирра.

– Я тоже так могу сказать, – насмешливо повторила незнакомка, продолжая закрывать спиной добычу.

На помощь девушкам пришел Матвей.

– Послушайте, девушка, я понимаю ваше желание поживиться, но это действительно наши рюкзаки…

Степа не стал разговаривать и убеждать. Зачерпнул пригоршню соли из мешочка и сыпанул прямо в лицо незнакомке. Девица завопила как настоящая навья, затерла глаза кулаками, а Степа уже стаскивал с себя рубашку. Заговоренная соль на несколько секунд остановит ее, а одежда живого человека накрепко свяжет. Долго такие путы ее не удержат, и как только сядет солнце, она разорвет любую одежду, но до ночи время у них есть.

– Ты что наделал, придурок! – вопила необычная мертвячка.

А может, и не мертвячка вовсе, некогда Степе разбираться. Сначала свяжет, а потом допросит. Кивнул Матвею, и тот, не задавая лишних вопросов, скрутил девицу, Степа быстро надел на нее свою рубашку, крест-накрест перекрутил рукава и завязал за спиной. Навья ты или не навья, а из таких пут быстро не выпутаешься.

Девица продолжала дергаться и вопить, а Полина уже вовсю копалась в рюкзаке, проверяя, все ли на месте. Мирра убедилась только в целостности ноутбука и подошла к мужчинам.

– Развяжи меня немедленно, деревенщина тупая! – орала незнакомка. – Глаза жжет! Что ты туда насыпал? Тварь жирная! Развяжи, не то хуже будет!

На жирную тварь Степа обиделся. Он весил около ста килограммов, но так и ростом вышел почти два метра. Всегда был крупным, но никогда – жирным.

– Заткнись, мертвячка, – велел он. – Вот к бабе Глаше тебя отведу, по-другому запоешь.

– Сам ты мертвячка, придурок! – выплюнула рыжая.

– Если не мертвячка, то как ты в лесу ночь продержалась?

– Я дура, по-твоему, ночевать в лесу?

– А если не ночевала, то откуда здесь взялась? – не сдавался Степа. – Поезда сегодня еще не было, он тут один ходит.

Рыжая закатила глаза, которыми уже вовсю зыркала вокруг.

– Я и говорю: деревенщина тупая! По-твоему, кроме поезда, сюда и доехать не на чем? Километрах в пятнадцати отсюда трасса. На попутках доехала.

Девушка и в самом деле не походила на навью, и объяснение казалось логичным. Километрах в пятнадцати отсюда действительно пролегала трасса, и если рыжая жила неподалеку, а не как эти городские, могла добраться и оттуда. Но значит ли это, что она четвертая? Может, тогда и пятый бродит где-то по лесу?