на равнинных районов и мусульманские торговцы, оставляли неиспользованной почти половину купленной земли. Сгон крестьян с земли в Валапане вызвал резкую критику политики английских колониальных властей на Цейлоне. Усилились требования отмены земельного налога, который тяжелым бременем ложился на цейлонское крестьянство. Ведь в районах плантационного хозяйства в Центральной провинции с одних и тех же земель, дававших одни и те же урожаи риса, за период с 1862 по 1888 г. земельный налог был увеличен более чем вдвое.

В результате в горных районах огромные массивы земель, принадлежавшие цейлонским крестьянам, были проданы новым хозяевам, которые превратили их в чайные плантации. Лишившись земли — основного источника существования, — крестьяне были вынуждены прибегать к аренде на кабальных условиях или становились наемными плантационными рабочими.

Захват под плантации экспортных культур земель цейлонского крестьянства подрывал продовольственный баланс страны. Производство риса — основного продукта питания населения — находилось в крайне тяжелом состоянии. Ведь часть земель, ранее занятых под рисом, оказалась под плантационными культурами. Примитивные способы рисоводства привели к тому, что по урожайности риса Цейлон занимал одно из последних мест в мире. Сокращение урожаев вело к нехватке риса и других видов продовольствия, к увеличению их импорта.

Наблюдался быстрый рост ввоза риса, тогда как увеличение местного производства шло более медленными темпами. Так, с 1885 по 1889 г. импорт риса возрос на 1 073 791 бушель, а местное производство поднялось лишь на 810 482 бушеля. После 1885 г. количество импортируемого риса превосходило местное производство.

С конца XIX в. определяющую роль в экономике Цейлона стало играть производство на экспорт продуктов плантационного сектора. Сначала это были чай и продукты кокосовой пальмы, затем к ним присоединился каучук. В 1895 г. доля чая во всем цейлонском экспорте составляла 63,5 %, а продуктов кокосовой пальмы — 13,6 %, в 1900 г. эти цифры были соответственно равны 59 и 17,9 %, а в 1905 г. — 58,3 и 22 %. В 1910 г. доля трех важнейших плантационных культур во всем цейлонском экспорте составила 88,6 %.

Таким образом, на рубеже XIX и XX вв. Цейлон превратился в аграрно-сырьевой придаток английской метрополии. Ключевые позиции в производстве и экспорте трех важнейших товаров плантационного сектора (чая, каучука и продуктов кокосовой пальмы) занимали английские колонизаторы, а местные, цейлонские предприниматели играли при этом подчиненную роль. Английские власти допускали развитие лишь тех новых отраслей хозяйства, которые были связаны с переработкой экспортных культур.

Изменение социальной структуры цейлонского общества

Становление на Цейлоне капиталистических отношений во второй половине XIX в. и колониальное порабощение страны способствовали глубоким социальным изменениям внутри цейлонского общества. Наверху социальной пирамиды стояли высшие колониальные власти — представители цейлонской гражданской службы. Высшую прослойку английского административного аппарата возглавлял губернатор Цейлона. Как отмечал известный русский востоковед И. П. Минаев, побывавший на Цейлоне в 70-х годах XIX в., «британская исключительность, сказывающаяся всюду резко, на Цейлоне… достигла крайнего предела. Здесь англичанин не только владыка, но человек избранной, высшей расы и между ним и чернокожим нет и не может быть ничего общего». Эта группа английских колонизаторов особенно тщательно оберегала свои привилегии, кастовость, всячески стремясь расширить пропасть между так называемыми белыми, европейцами-англичанами, с одной стороны, и местными, цейлонцами — с другой. «Чиновник гражданской службы был социально господствующей стороной во многих отношениях, — писал Л. Вульф, проведший долгие годы на цейлонской гражданской службе, — он получал высокий оклад, обладал значительной и широко распространенной властью, а также пользовался у сингалов и тамилов гораздо большим престижем, чем другие классы». Представители высшей прослойки английской администрации старались ограничить контакты с местным населением лишь официальными делами и, даже поддерживая отношения с другими группами своих соотечественников, всегда стремились подчеркнуть свое превосходство. Они жили в особых кварталах столицы и других крупных городов, посещали отдельные клубы, куда не допускались представители других групп населения. В провинциях узкий круг англичан возглавлял правительственный агент.

На высокое социальное положение также претендовала небольшая группа армейских офицеров. Если в первые десятилетия XIX в. их иногда использовали в Департаменте общественных работ и в медицинской службе, то во второй половине XIX в. их обязанности были весьма ограниченны. Как отмечал Л. Вульф, «на Цейлоне было слишком немного офицеров, имевших социальное значение».

Более широкую прослойку англичан-европейцев представляли плантаторы, а также предприниматели и торговцы. Прибывавшие из Великобритании молодые люди проходили длительную подготовку, прежде чем становились настоящими плантаторами. Наряду с приобретением профессиональных навыков они обязаны были овладеть тамильским и сингальским языками. Только спустя многие годы тяжелого труда на чайной или каучуковой плантации бывший новичок получал звание «Перия дурай», или «Большой господин» (этим именем обычно называли своего хозяина плантационные кули). «Перия дурай», плантатор, обладал в своих владениях почти неограниченной властью. Плантаторы-англичане жили в красивых бунгало, расположенных на склонах гор и окруженных садами. Рядом размещались площадки для игр (тенниса, крикета), а также бассейн для плавания. Центром общественной жизни плантаторов был клуб. Как и чиновники гражданской службы, плантаторы пытались во время жизни на Цейлоне копировать образ жизни высших слоев общества на своей родине. Так, в Канди и других центрах плантационного хозяйства устраивались скачки и соревнования по гольфу и различным играм. Плантаторы представляли особый, замкнутый мир, но они упорно стремились упрочить свои связи с представителями высшего административного аппарата. Многие плантаторы также являлись владельцами предприятий по переработке на экспорт продуктов плантационного хозяйства и участвовали в торговых и финансовых операциях. Английская буржуазия на Цейлоне была неизмеримо сильнее местной не только в экономическом, но и в политическом отношении. Представители влиятельных ее организаций, таких, как Ассоциация плантаторов и Торговая палата, назначались губернатором в качестве членов Законодательного совета.

Другую группу европейцев составляли христианские миссионеры. Хотя они и не были самой многочисленной и влиятельной категорией среди проживавших на острове англичан, им удалось заметно укрепить свои позиции и установить тесные связи с различными социальными слоями местного населения. Первыми христианскими миссионерами на Цейлоне были католики, сумевшие и в последующие годы добиться значительных успехов. Бога-80 тое поле деятельности нашли в стране также представители многочисленных протестантских сект. Колониальные власти, провозгласившие равенство всех религий, столкнулись с большими трудностями, так как они не могли одновременно покровительствовать христианским и местным религиям.

Социальные изменения, резко обозначившиеся во второй половине XIX в., коснулись всех социальных слоев цейлонцев. В эти годы заметно ускорилось формирование цейлонской буржуазии, которая не была однородна по своему имущественному положению и национальной принадлежности. Крупные (разумеется, в масштабах Цейлона) промышленники, владельцы графитовых рудников, хозяева предприятий по переработке экспортного сырья, верхушка торговой буржуазии составляли лишь малочисленную категорию. Основная часть представителей этой группы была тесно связана с плантационным хозяйством и сама