пришёл в лагерь и, чтобы убитые не канули в Лету, на их могиле поставил большой крест. Вот теперь из его писем я вычислил, где находился этот лагерь. Там, правда, написано было малость путано, но мне удалось выделить квадрат. Сейчас я хочу найти этот лагерь. Но самое интересное — никто до сих пор не знает, что он там был. Ни у одной службы, куда бы я ни обращался, ничего о нём нет. Все как будто сговорились, говорят — далеко…

— Да, это совсем неблизко, — закурил Николай. — Главное, там приличные горы. — Он затянулся и, выпустив дым, почесал затылок. — Твой дед выходил последним по следам охраны и вполне возможно, видел что-нибудь ещё.

— Не знаю, что он там видел, — отмахиваясь от наседавших комаров, сказал Иван. — Об этом история умалчивает. Дядя ничего не говорил. Я только знаю, что дедушка вначале шёл за ними, а потом отстал. Следы потерял. Он их долго искал, да так и не нашёл. Сказал, что все люди как в воду канули: шли, шли и как будто куда-то пропали. А их было тринадцать человек. Это же целая гвардия. Позднее он увидел только чей-то след и подумал, что кто-то из охранников отбился от своих, а все ушли в какой-то боковой ключ. Так по этому следу дедушка и вышел из тайги. Чей это был след, он до конца своих дней так и не узнал.

Иван замолчал, наступила тишина.

— Теперь об этом трудно говорить, — задумчиво произнёс Николай. — И практически даже невозможно, но версии могут быть очень разные. Кстати, твой дедушка никаких выстрелов больше не слышал? Много выстрелов…

— Ты хочешь сказать… — Иван, не договорив, посмотрел на Клочкова. В его глазах тот увидел растерянность.

— Да, я хочу сказать, что все они навсегда могли остаться в тайге. Понимаешь? Навсегда. И об этом никто никогда не узнает.

Иван молча кивнул. Раньше он об этом не думал.

— Понимаю, — сказал он тихо. — Действительно, всё могло быть.

— Ты не знаешь, где он потерял следы?

Иван молча пожал плечами.

— Ну хоть на какой день пути, — допытывался Николай.

— По-моему, на третий или на четвёртый. Кажется, всё-таки на третий. Но за точность я не ручаюсь. Хотя у меня почему-то в голове отложилось, что два дня всё было нормально, а потом вот началось.

Клочков снова закурил и, нервно почёсывая бороду, спросил:

— Может, попробуешь прикинуть, где это произошло? — Он выжидающе уставился на Ивана. Возникла неловкая пауза. Стал слышен шум раскачиваемых ветром деревьев. Порывы ветра трепали плёнку на крыше. Она трепыхалась и, казалось, вот-вот оторвётся и улетит. Иван открыл карту.

— Я только помню, что это было в долине какой-то большой реки. Там были перекаты, а в одном месте — страшный порог. По-моему, кроме Маймакана, другой такой реки тут нет. — Он показал Николаю карту. Тот посмотрел и согласился.

Они пили чай и долго говорили о тех далёких днях, разбирали разные версии об исходе этого загадочного дела. В итоге сошлись на том, что вышедший из тайги мог забрать оставшиеся продукты или присвоить себе всё, ради чего работали целый сезон все заключенные и охрана.

— Я в тех местах однажды был, — неожиданно сказал Николай. — Может, не совсем там, но по крайней мере в той стороне. Честно скажу тебе — очень тяжелый район. Второй раз, может, я бы и не пошёл. Но дойти до тех мест — это ещё полдела. Главное — надо где-то найти этот лагерь, а там, где я был, ничего подобного не видел. Никаких следов лагеря там нет и в помине. Правда, я и не искал его. Хотя скажу тебе, что что это не так и просто. Сам знаешь, — это дело давно минувших дней и с тех пор много воды утекло. В тайге тоже ничего на месте не стоит: всё меняется, как в нашей жизни. Так что этот лагерь можно искать до скончания века. Тут уж как повезёт.

Николай разжёг костер. Вначале было тихо, огонь горел ровно. Подул легкий ветерок, и пламя потянуло в сторону. Ветер сменился, и пламя как будто в тревоге заметалось в разные стороны. Иван смотрел на огонь, и ни с того ни с сего на душе у него тоже стало тревожно. Перед глазами стоял уставший бородатый мужик в зэковской робе с кайлом в руках. Иван признал в нём своего дедушку. Он посмотрел на Ивана и сказал: «Я вернулся сюда, внук мой, чтобы тебе помочь. Это мой святой долг перед всеми погибшими. А ты поможешь обрести покой их душам». Дедушка отошёл и стал ковырять мерзлую землю. Кайлом он выворачивал большие камни, относил их в сторону, а рыхлую породу нагребал в пустые вёдра. Он спускался к ручью и высыпал её в большой деревянный ящик, который стоял прямо в ручье. Вода размывала породу и грязным мутным потоком сливалась по деревянному прямоугольному жёлобу. Там, как кляксы на чистом листе бумаги, были разбросаны золотистые песчинки и грязно-желтые лепешки. Вода очистилась, и Иван увидел, что всё дно ручья завалено такими же, но только чистенькими ярко-золотистыми лепёшками и песчинками. Их осветило солнце, они заблестели, и у него сразу зарябило в глазах. А дедушка всё долбил породу и носил её в ручей. Потом он присел возле их костра и прошептал: «Ищи, Ваня, кучи промытой породы, они лежат вдоль бортов ручья. На левом склоне выше этих отвалов находится большое месторождение золота. Найди его, внучек, обязательно найди. Надо, чтобы о нём знали люди. Это золото всех убиенных — это золото народа. Пока оно под спудом и люди о нём не узнают, я не смогу покинуть эту землю. Вместе со мной останутся и мои несчастные друзья, с которыми я съел пуд соли. А ещё я хочу, чтобы над теми отступниками, иродами человеческими свершился час суда Божия». Пламя устремилось вверх, и дедушка исчез. Иван посмотрел по сторонам, оглянулся назад — дедушки нигде не было.

Глава 10

Борис кое-как дотянул до утра. Спал или нет — этого он не смог бы сказать никому. В эту ночь он передумал о многом, и теперь трудно было отделить его мысли от кошмаров, которые ему привиделись. То он куда-то залезал и проваливался в бездну, то искал спрятанное в тайге золото. Потом он нашёл мешок, сунул руку, и оттуда посыпался золотой песок. На нём отчётливо виднелась кровь. Она капала с каждой песчинки, просачивалась сквозь мешок. Руки у него стали