в это время резко подхватывает под бедра, и пикнуть не успеваю, как на подоконник плюхает.

Глава 14

Максима резко становится много. Сам воздух теперь состоит из его запаха и энергетики. Для меня, ищейки, это как перешагнуть допустимый предел. Так близко других людей мне не надо. Тут либо страстью захлебнуться, либо отвращением.

Оттенков не существует.

Если мы ссорились раньше, то всегда на расстоянии. Сейчас он нависает, а я слишком расстроена, чтобы стушеваться. Кровь кипит, на душе прожженные углем дыры.

Он ее трахал. Шлюху эту трахал прямо сейчас! Прямо, мать его, пять минут назад в этом кабинете!

— Мне тоже хочется, — выпаливаю в лицо. — Тоже хочется кончить.

Макс наклоняется ниже. Если бы я резко не отстранилась, губ моих коснулся бы. Совсем охренел, видимо.

— Так скажи, — выдыхает.

— Что?

Он все-таки касается губами губ. Говорит так, что каждое движение кожей чувствую.

— Попроси, если хочется. — Тембр плотный, низкий.

Я вздрагиваю.

Максим тут же действует: бедра мои сжимает. Да так сильно, что от неожиданности шумно выдыхаю. Ему в рот прямо. Довольно ухмыляется, грязный ублюдок.

А потом дергает на себя, сам наваливается, и так выходит, кажется специально, что в мою промежность врезается его пах. Твердый, горячий. Макс вжимает в себя, а у меня там внизу все нежное такое, что больно от грубости. Совсем не так все было во второй раз, я, дура, думала, он нежный и ласковый по сути, а он… вот какой. Грязное животное.

Мгновенно теряюсь, я таким забыла его… В наш первый раз решила, что им управляет трин.

Сама реагирую! Как жена на мужа, выбранного сердцем.

На козла этого снова реагирую, как и на яхте, как и всегда. На его сильное тело, на уверенность, сексуальность. Потому что хочу. До смерти его хочу, хоть нежно, хоть грубо. Хоть как-нибудь уже. Желание такое сильное и яростное, что я опять теряюсь. Понимаю! Вмиг понимаю всех женщин, что под напором страсти себя забывали. Вот оно как бывает.

Это вдруг появляется в воздухе — похоть. Вязкая, отравляющая, но такая сладкая. Не любовь, не нежность. Лишь бешеная потребность и нетерпение. Максим быстро, умело расстегивает пуговицы на рубашке, и его запаха становится больше. Грудь твердая, густая темная поросль по ней, дорожка широкая вниз. А я… как будто другой стала. Не пугаюсь, не отшатываюсь от мужика, как раньше было.

У меня тело пылает, между ног болит аж. Он целоваться лезет. Ну уж нет, не после шлюхи. Отворачиваюсь демонстративно, нос задираю — со мной нельзя так. Он тогда в шею впивается. Да так, что на месте обмираю — в жар и холод бросает, пот между лопатками каплями вниз. А Макс лишь вдыхает жадно, тоже реагирует.

Губы у него влажные, горячие. Я громко сглатываю слюну, а он свою на мне оставляет не стесняясь.

Господи, как стыдно и грязно. Как унизительно после той шалавы.

Он находит какую-то точку на шее, и я не могу сдержать громкого стона, граничащего со вскриком. Удовольствие простреливает до нежной области между ног.

Максим вздрагивает сам. Вздыхает громко.

Не нежничает совсем. Пиявкой присасывается, к тому самому месту. Нашел и пользуется, скотина. А меня ломает снова и снова. Тело так хочет, меня распирает, он лижет мою шею, трется пахом. Я вцепляюсь в его плечи.

Макс прямо сейчас меня доламывает. Гордость мою в грязь втоптал и пользуется. Он ведь только что… на этом же самом подоконнике… эту дуру набитую… пихал в нее свой член. Ему все равно кого, он пустой, любви нет… животное…

Боже, как он целует шею. Ласкает. Пальцы всюду проходятся, касаются. Он дышит на меня только. Я об этом думала, столько ночей мечтала. В беременность, когда гормоны жгли, когда нестерпимая жажда его тела просыпалась, Максима представляла и себя трогала.

Он просовывает между нами руку и через слои одежды нащупывает половые губы, прижимает к ним ладонь. Трогает. И меня пронзает оргазм. Да такой, что ахаю. Прикусываю губу и зажмуриваюсь, проживая эти сильные спазмы, что волнами проносятся по всем клеткам. Стыд какой, господи. Я кончаю с рукой мужа между ног, умирая от сумбура чувств, не понимая, зачем живу вообще без этого удовольствия каждый день.

Сжимаю его плечи. Так злюсь! Когда спазмы ослабевают, осознаю, как сильно злюсь на него! От сладкого оргазма тот еще осадочек — словно в грязи вываляли.

Макс, к счастью, не догадывается о моей слабости, иначе бы точно высмеял. Он тянется к моему туго застегнутому ремню, а я пропихиваю руки под его рубашку и с наслаждением царапаю кожу — сильно. Смачно. Чтобы если разденется перед очередной — та видела, что не единственная. Обхватываю ногами его торс и вжимаю в себя.

— Блядь.

Максим ударяет ладонью по подоконнику, обнимает крепче, фиксирует и толкается бедрами. Снова так резко, что по нежной, еще пульсирующей плоти боль расходится. Но откат потом — кайфовый.

Запрокидываю голову и гортанно смеюсь.

— Больно, что ли? — издеваюсь.

— Ногти тебе подстрижем, — усмехается.

Опять пытается в губы целовать, но я отворачиваюсь. Он снова накидывается на шею, теперь с другой стороны. Ведет языком — влажный широкий след оставляет. Прикусывает! Втягивает в себя кожу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Как он там говорил? «Выебать»? Вот этого мне сейчас и надо: между ног мокро, там все пульсирует, ждет, будто я больна этим мужчиной смертельно. А может, так и есть? Увидела на берегу мокрым, запыхавшимся — и все, дальше жизнь как в тумане вокруг него одного.

Максим опять толкается в меня, теперь мягче, но требовательнее, а я делаю движение бедрами, потираясь об него. Честное слово — ма-ши-наль-но-е. Он снова начинает бороться с моим тугим ремнем — как-то злобно, остервенело. Но там фирменная застежка, без определенного знания не справиться.

Хочу, чтобы Макс трахнул меня, каждой клеткой истомившегося тела хочу! А душой? Чего я хочу душой?

Может, по происхождению я и не цыганка, а обычная девка, у нас так скучно в деревне было, что в близость с мальчиками рано вступали и какого-то особого значения не придавали этому. Но не могу я так! Не могу, и все! Хоть ножами режьте. Словно Ба-Ружа воспитывала, ну право слово!

Дрожу у Максима в руках — мягкая, горячая, податливая. Мокрая вся от нашего трения, от того, что наконец-то почувствовала, как он жаждет меня. Задрожала, в том числе там самым местом особенным среагировала. Хочу его, как жена своего мужа только хотеть может. Ждет. Своего собственного. Единственного.