— Я не пытаюсь посадить тебя в клетку, — сказал Рашид. — Мне кажется, ты не понимаешь, какой привилегированной вот-вот станет твоя жизнь.

— Золотая клетка не перестает быть клеткой.

Рашид уселся среди подушек и задумчиво поднял глаза к сводчатому потолку.

— Это мне известно. В детстве я ненавидел дворец. Иногда он казался мне филиалом ада на земле. Мой отец был тяжелым человеком, милая, он очень верил в кнут и совсем не верил в пряник.

Шеридан едва не поперхнулась от удивления. Неужели он решил чем-то с ней поделиться?

— Я слышала, ты только недавно вернулся в Кир после долгого отсутствия. Причина была в этом?

— Сколько интересной информации гуляет по дворцу.

— Человек, от которого я это услышала, очень испугался, что сболтнул лишнее. Как будто ты тиран, наказывающий людей по любому поводу.

Рашид удивился ее словам.

— Положение обязывает меня время от времени вести себя довольно сурово, но я бы не назвал это тиранией. Больше всего достается Совету министров, члены которого вполне могут за себя постоять. Мне нет нужды запугивать поваров и горничных.

— Мне тоже так показалось.

Жители Кира, с которыми разговаривала Шеридан, выглядели вполне довольными своим серьезным и ответственным молодым королем. Он внушал почтение пополам с опаской, потому что мало говорил, держался обособленно и никогда не улыбался. Строгий, но справедливый, говорили они о Рашиде.

— Неужели? — Рашид выгнул бровь. — Но тебе-то есть за что меня критиковать. Я похитил тебя из дома, силой увез в Кир, а теперь собираюсь взять замуж против твоей воли.

— Это плохо, тебе должно быть стыдно. Вместе с тем, хоть ты и можешь быть ужасно раздражающим и высокомерным, ты не жестокий.

— Мне довелось близко познакомиться с жестокостью, и я постарался вырасти мужчиной, достигающим своих целей другими способами.

— Я тебе верю. — Сердце Шеридан снова кольнуло от жалости к ребенку, которым Рашид когда-то был.

— Что ж, это прогресс. — Он поднялся. — Спокойной ночи, Шеридан.

— Рашид, подожди.

Он обернулся с вопросительным выражением лица. Шеридан и сама растерялась. Ей хотелось утешить мальчика, не знавшего родительской любви, но мужчина, в которого он вырос, этого бы не понял. И он явно закончил с откровениями, а как разговорить его снова, она не знала.

— Добрых тебе снов, — прошептала Шеридан.

Рашид кивком поблагодарил ее и вышел.

* * *

Кадир аль-Хассан и его жена приехали на следующий день. Вернувшись после кормления щенков, Шеридан застала дворцовую прислугу в хлопотах. Чтобы не мешать, она поспешила к себе в апартаменты — переодеваться к приезду гостей. Для визитов на конюшню Шеридан теперь одевалась в джинсы и свободную кофту с длинными рукавами — удобную одежду, которую не страшно было запачкать. И продолжала носить хиджаб, защищавший голову от жаркого солнца. Поколебавшись между европейской и арабской одеждой, Шеридан выбрала компромиссный вариант — блузку и юбку-брюки.

Она уже начала изнывать от ожидания, когда в дверь постучали. Эмили аль-Хассан оказалась высокой и привлекательной молодой женщиной с дружелюбной улыбкой. Шеридан была счастлива встретить в Кире американку. Хотя они с Эмили никогда не встречались, она воспринимала ее как давнюю знакомую, посланницу из родного дома.

Эмили легко поддерживала разговор о мелочах, дожидаясь, пока Фатима накроет стол к чаю и выйдет из комнаты.

— Как ты здесь обживаешься? — спросила жена принца Кадира, как только они с Шеридан остались наедине. — Рашид хорошо с тобой обращается?

Шеридан казалось неловким обсуждать личную жизнь с незнакомкой. С другой стороны, Эмили была единственным человеком, которого она могла спросить, каково это — выйти замуж за представителя королевской семьи Кира.

— Мне кажется, у него своеобразный взгляд на хорошее обращение с женщинами.

— Если честно, Рашид пугал меня до полусмерти, когда мы только познакомились. Он как спящий вулкан — тихий и опасный. Наверное, я не должна тебе это говорить, но, раз ты выходишь за Рашида, тебе не помешает больше знать о семье. Ты уже слышала, каким тяжелым человеком был их отец?

— Да, Рашид говорил об этом.

— Неужели? — Глаза Эмили чуть расширились от удивления. — Интересно. А он рассказывал, что король Заид так и не назвал наследника? Престол должен был достаться Рашиду, но отец решил наказать его и оставил вопрос открытым.

— Разве он не сделал выбор перед смертью?

— Нет. Рашид не приехал, чтобы увидеться с отцом напоследок, поэтому министры решили отдать трон Кадиру. Кадир отрекся в пользу Рашида.

— Почему?

— Долгая история, но он сделал это из-за меня. — Щеки Эмили порозовели. — Я была максимально неподходящей кандидатурой на роль королевы Кира. Кадир, который никогда не хотел царствовать, женился на мне только для того, чтобы выкрутиться.

— Но вы до сих пор женаты.

— О да. Хотя мы заключили брак из неправильных соображений, это оказалось лучшим решением в моей жизни.

Шеридан видела, что Эмили аль-Хассан очень любит своего мужа. А он — ее, раз без сожалений променял трон на семейное счастье. В сравнении с их невероятно романтической историей предстоящая свадьба Шеридан с Рашидом вызывала печальные чувства.

— Я не хочу выходить за Рашида. Я не люблю его, а он не любит меня. Но мы должны думать о малыше. Насколько я поняла, ребенок незамужней матери не может унаследовать престол, даже если отцовство короля не вызывает сомнений. А понятия совместной опеки тут не существует.

— Таков уж Кир, дорогая. — Эмили сжала руку Шеридан, которая была благодарна за сочувствие и дружелюбие. — Но он имеет свои плюсы, как и ворчун Рашид.

Шеридан засмеялась. Смех помог удержаться от слез хотя бы на время. Как же она нуждалась в ком-то, кто не считал Рашида пупом земли, замечал его недостатки и говорил о них вслух!

— Он и правда ворчливый. И властный.

— Властность у аль-Хассанов в крови. Но, согласись, они чертовски хороши собой.

— Я еще не видела твоего мужа, но, если он похож на Рашида, тебе сказочно повезло.

— Я — очень везучая женщина. Ты тоже станешь такой, как только приручишь Рашида.

Судя по всему, Эмили была убеждена, что в конечном итоге все сложится наилучшим образом. Шеридан в это не верилось. Когда она вспоминала, как холодно Рашид вел себя с ней после секса, сердце наполнялось болью.

— Я не уверена, что он поддается приручению. И что я хочу этим заниматься. Я была бы счастлива просто уехать домой.

Это не вполне соответствовало действительности, и Шеридан почувствовала, как щеки заливает румянец. Эмили сделала вид, что ничего не заметила.

— Кадир говорит, что его брат не всегда был таким