здоровье человека, – это его способность сознательно и самостоятельно противостоять не только опасностям среды, но – глубже – целому ряду внутренних угроз, которые каждому знакомы и всегда будут знакомы: боль, болезнь, смерть. В традиционных обществах эту способность человек всегда черпал из своей культуры, позволявшей придать смысл его положению человека смертного. Священное играло при этом роль фундаментальную. Современный мир рожден на обломках традиционных символических систем, в которых он сумел разглядеть лишь иррациональное и произвольное. Увлекшись демистификацией, он не понял, что эти системы устанавливали определенные границы для положения человека в мире и тем самым придавали ему смысл. Заменив священное разумом и наукой, он утратил всякое ощущение границ, принеся смысл в жертву. Медицинской экспансии сопутствует распространение мифа о том, что устранение боли, физического несовершенства и неограниченная отсрочка от смерти – цели желаемые и осуществимые благодаря неограниченному развитию медицинской системы. Но нельзя придать смысл тому, от чего мы стремимся избавиться. За определенными порогами медицина и ее мифы неумолимо разрушают структурное здоровье. Если конечность положения человека воспринимается как отклонение, а не как источник смысла, то мы теряем в погоне за ребяческой мечтой нечто бесконечно ценное.

Матрица, наука и трансгуманисты

Мало кто из французов слышал о мистере Уильяме Симсе Бейнбридже, хотя этот американец – персонаж увлекательный и немного настораживающий. Когда читаешь его curriculum vitæ[99], не сразу обнаруживаешь, что он активный член международного движения, называющегося «трансгуманизм»[100]. Трансгуманисты ставят перед собой цель ускорить с помощью конвергенции технологий переход к следующему этапу биологической эволюции. Биотехнологии принимают продукты биологической эволюции как данность и довольствуются тем, что используют или воспроизводят их для решения поставленных человеком задач. «Конвергентный» нанотехнологический замысел куда более радикальный. Он исходит из факта, что эволюция – никудышный инженер и свою проектную работу выполняет в известной степени наугад, то есть полагается на то, что ей уже более-менее удалось, чтобы выстроить из этого новые, столь же шаткие конструкции – словом, халтурит. Человеческий ум сумеет сделать лучше, если передаст эстафету информационным и компьютерным технологиями, которые быстро превзойдут его в мыслительных способностях и воображении, – он сумеет трансцендироваться.

В обращении к Всемирной трансгуманистической ассоциации в июле 2003 года Бейнбридж обрисовал возможный переход, трансформацию – отсюда термин «трансгуманизм», обозначающий переходный этап человека, – к постчеловеческому этапу эволюции, на котором людей заменят машины. Перечислил он и препятствия, предвиденные на этом пути. Грядущее кибер-пост-человечество могло бы прийти к бессмертию, если бы научилось переносить в память компьютера информационное содержимое мозга, а «значит» и разум, и личность каждого человека. Поэтому Бейнбридж предполагает, что традиционные религии, возводящие свои предприятия на страхе смерти, – так же, впрочем, как и глубоко консервативные, если не реакционные базовые институты общества, включая научно-технологический истеблишмент, – не позволят трансгуманизму беспрепятственно этот страх отогнать. В конце своего выступления Бейнбридж призвал «прогрессистов» всех стран объединяться в тайные сообщества и переходить, если придется, к сопротивлению, а то и восстанию против смертоносного общественного порядка.

Вслед за Юргеном Хабермасом и Бруно Латуром Доминик Лекур позаботился о славе этих поборников постчеловечества – отсюда название его книги «Человек, постчеловек», – не преминув, как и его предшественники, их высмеять. Не стоит, мол, даже пытаться принимать этих технопророков всерьез, тем более что их проповеди только провоцируют катастрофизм технофобов. В то же время Лекур признает за ними преемственность: они прямые наследники христианской теологии, видевшей в технике инструмент искупления и спасения.

Полагаю, что здесь кроется серьезная аналитическая и оценочная ошибка. На это есть три основных причины.

Чтобы пояснить первую причину, я должен сообщить, кем мистер Бейнбридж служит, так сказать, на гражданке. Уильям Бейнбридж – высокопоставленный чиновник Национального научного фонда США, и именно он совместно с Михаилом Роко отвечал за американскую инициативу по NBIC, в рамках которой исследовательские учреждения, в том числе военные центры, ежегодно купаются в финансировании размером более полутора миллиардов долларов из федерального бюджета. Сам Бейнбридж не из точных наук – он социолог, специализирующийся на изучении религиозных сект. То есть как нельзя лучше способен оценить, какого типа сопротивление окажет прогрессу NBIC религиозное сознание.

Наши социологи и философы просто не поняли, что те, кого они принимают за сумасшедших, занимают видные места во власти[101].

Вторая причина, по которой я не согласен с выводами Доминика Лекура, вытекает непосредственно из вышесказанного. По меньшей мере странно видеть в трансгуманизме религиозный пережиток, когда все религиозное – его заклятый враг. И если организация и дискурс трансгуманистов невольно наводят на мысль о секте, парадокс становится еще очевиднее – этот же парадокс превращает в нашей стране некоторых поборников светского образа жизни в хранителей республиканской веры. Человек для трансгуманистов – высшее существо. Творец, способный творить тварей по своему образу и подобию, способный наделить их свободной волей и принять от них ограничение на собственную власть – человек, а не божество. Достоевский предостерегал, что если Бог умер, то люди станут богами друг для друга. Насколько я знаю, богословие, будь оно иудейским или христианским, не имеет ничего общего с обожествлением человека. Напротив, оно учит, что это большой грех, и имя ему идолопоклонство. Трансгуманизм – типичная идеология мира без Бога.

Третья причина – самая важная. Трансгуманистская идеология полностью противоречит метафизике, лежащей в основе программы NBIC. Это метафизика когнитивных наук – материалистический нередукционистский монизм. Дух и материя едины, и то и другое – в ведении алгоритмики. Нередукционистский характер такого монизма хорошо заметен по важности места, которое отводится теме сложности в нанонауках и подходу bottom-up в нанотехнологиях. Посредством «автотрансценденции», или bootstrapping, как мы отметили в предисловии, каждый уровень организации открывает уровень более высокий, но перехода в обратную сторону не происходит: поглощающий уровень не редуцируется до поглощаемого. Что касается трансгуманистской идеологии, она неприкрыто дуалистична: разум здесь отделяется от материальной основы легче, чем корка от апельсина. Он совершенно беспрепятственно блуждает между wetware (нейронной системой) и hardware (жестким диском компьютеров будущего). Достаточно посмотреть, что с этой идеологией делает американская поп-культура в таких фильмах, как «Матрица»! Топить ее вместе с метафизикой в мутном море религиозного или теологического, как Доминик Лекур, – означает осознанно не понимать, что они здесь друг другу противопоставлены, и тем самым отказываться от анализа причин такого противопоставления.

Я хотел бы подвести итог, рассмотрев пять нижеследующих положений с учетом различий в их статусе.

[1] iħ du/dt = −ħ2⁄2m Δu + Vu

Уравнение Шрёдингера

Первое положение – и пусть не погруженный в науку читатель не судит себя строго, если его не поймет, – представляет собой один из величайших шедевров научной мысли и человеческого духа в целом. Я намеренно сохраняю его эзотерический вид – цепочку непонятных знаков, чтобы подчеркнуть, что перед нами чистый синтаксис, в котором операторы упорядоченно и слепо действуют на алгебраические символы.

[2] It from Bit

Джон Арчибальд Уилер

Второе положение сжато формулирует одну из возможных интерпретаций квантовой механики: информация [Bit] опережает и порождает [from] существование [It, то есть бытие]. Или же так: квантовая теория и, более того, вся физика выводятся из некоторой теории информации.

[3] 15 можно разложить на простые множители [15 = 3 × 5] посредством квантовых вычислений.

Массачусетский технологический институт, 2002

Третье положение описывает удивительное техническое достижение, знаменующее революцию в информационных технологиях с феноменальными последствиями. В квантовом мире информация уже не привязана к бинарному выбору