И мы так и застыли — я, максимально вжавший перепуганную девушку в стену, и она, держащая ладони у меня на груди и явно не находящая ответ на мой вопрос. И кажется, я не заметил, когда вдруг носом зарылся в темные локоны, вдыхая ее аромат и чувствуя, как бешено стучит мое сердце. Так быстро, что я ощущаю пульсацию крови в висках. А еще… Как же вдруг невыносимо захотелось собрать ее волосы в кулак, сжать, а потом…

— Справедливости… — наконец нашлась Лина, а после совершила одну ошибку на двоих: лизнула язычком пересохшую губу.

Меня накрыло. Полностью. Бесповоротно. К ярости добавилось жгучее желание, сжигающее все предохранители к чертовой матери.

— Останови меня, — сказал я ей почти в губы. Почти. Между нами наше тяжелое дыхание.

— Что?..

Выстрел.

Моя выдержка лопнула, будто мыльный пузырь под натиском воздуха. А может, я сам сжал хрупкий шарик, не имея более сил терпеть?

Не знаю. Ничего не хочу сейчас знать, кроме ее вкуса…

Я накинулся на ее губы — жадно, втягивая их, покусывая, сам не осознавая, что хочу этим поцелуем показать. Для чего? Зачем? Почему? Я опять не знал ответа, но не мог прервать то, что все же сложно было назвать поцелуем.

Какая же она сладкая…

Я ее сжирал губами, поглощал ее, делился своим кислородом, отбирая его у нее.

Вымещал ли я злость? Не знаю. Снова не знаю. Все внезапно так запуталось, перепуталось и завертелось, что сложно стало найти в образовавшемся комке из тысячи нитей причину. Или нежность. Сейчас у меня для Лины нашлись только грубость, острое желание и ярость.

Когда мои губы плавно перешли на тонкую шейку, оставляя за собой цепочку злых поцелуев, Лина ощутимо оттолкнула меня, и я словно бы очнулся.

Мгновенно отпрянул от девушки, посмотрел на раскрасневшуюся Лину, не в силах поверить, что я… Твою мать! Я и…

— Андреев! — звонко завопила она, ладонью пытаясь стереть мои прикосновения. — Ты совсем офигел?

Стало мерзко и тошно от себя самого. А то, как она вытирает рот, и вовсе заколотило гроб моей неприязни к себе. Черт! Черт! Черт!

Что я творю?

— Уйди, пожалуйста, — попросил я ошарашенную Кравцову, закрывая лицо ладонями и пытаясь прийти в себя. Про испорченную одежду я мигом забыл — есть проблемы похуже. Например, я почти изменил Кейт, и, черт побери, я бы был не прочь продолжить.

— Да ты… Да ты… ты просто… — выдохнула как-то по-детски и чуть ли не со слезами в голосе Элина.

— Давай просто не будем?

Ответом мне послужили громкие шаги и хлопок захлопнувшейся двери.

Прелестно! Просто прелестно!

Со всей дури, хотя и понимая, что стена не причем, дал кулаком по твердой поверхности, к которой еще несколько минут прижимал Лину.

Больно!

Выругавшись, устроился прямо на полу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Все. Теперь можно признаться, что я полный дебил, а у меня в жизни не менее полный дебилизм.

И что же делать?

Ответ на мой вопрос появился в голове так же внезапно, как внезапно появлялись очередные неурядицы, едва на горизонте возникала Лина. Ну вот, я снова о ней. Меня что, заело?

Дав себе мысленную затрещину, поднялся и включил ноутбук — надо успеть забронировать билет. Будет, так сказать, возвращение блудного сына обратно в Нью-Йорк. Не на все оставшееся лето, конечно, а на недельку — пройдусь, освежусь, пойму, что за собака меня укусила, раз я такой… скажем, импульсивный. Погуляю с Кетти, попробую уговорить ее поехать со мной по истечение моей передышки от Москвы, и… Да, хочу загладить вину — я же ей чуть не изменил. Причем со злости. Я еще не совсем свихнулся, чтобы считать это нормой.

У меня есть девушка, чувства к ней, отношения, и я не могу вот так… И Лина. А вдруг у нее есть парень? Однако этот вопрос мою совесть не пробудил, я ощутил лишь глухое раздражение.

Пнув ни в чем не повинное кресло и натянув какую-то разноцветную футболку, чудом уцелевшую после набега Элины, я вместе с ноутом вышел из своей спальни, дабы разведать обстановку и перестать быть последней сволочью — то есть поговорить с Кравцовой. А еще жутко хотелось пожрать — даже съел бы недавно выброшенный десерт с печеньем и пеной для бритья, а потом закусил сей деликатес слоном.

К моему счастью или несчастью, Лина ушла.

Постояв немного в коридоре, решил заглянуть к Янке, чтобы позвать ее на кухню, но она, свернувшись калачиком, видела десятый сон.

Что-то день однозначно не мой: над моей одеждой надругались, со злости поцеловался с Линой, расстроил ее и не извинился, а сейчас буду заедать проблемы в одиночестве.

Эй, Вселенная, а ты не думаешь, что как-то слишком много потрясений на один день?

Естественно, потолок мне не ответил. И да ну его. В итоге пошел утолять голод, интуитивно понимая: моим страданиям еще не наступил конец. Что-то будет, и это что-то мне опять не понравится.

Билет я нашел на сегодняшний вечер — Аэрофлот явно благоволил моему спонтанному решению. Выбрав место и оплатив поездку прямо с сайта, отложил ноут и сварганил себе бутерброд из всего, что нашел в холодильнике, полил всякими соусами сверху, добавил толстый слой сыра, а после сунул в микроволновку. Спустя минуту мой шедевр был готов. Выглядел бутер не то чтобы съедобно, но на вкус оказался офигенным.

Наспех пообедав, убрался за собой и направился собирать вещи. Конечно, тащить с собой целый чемодан я не собирался: зачем, если еду на неделю? Причем к себе домой. И одежду всегда можно легко купить, так что достаточно и рюкзака, в котором поместятся нужные мелочи, техника и те сувениры, что я прикупил Кейт. К слову, для Кетти мой приезд будет внезапным сюрпризом — ей я ничего не говорил и пока не собираюсь.

/Элина Кравцова/

Меня трясло.

Все возбуждение, весь адреналин, что сбивающей лавиной накатил во время прошлых событий, тяжелым мешком рухнул на голову сейчас. Я готова была просто сползти по стеночке, настолько ослабели ноги. Сердце билось в груди как сумасшедшее, заставляя венку на виске пульсировать, отдавая гулким эхом в мозг, в душу, рождая понимание всего того, что произошло. Всего, что я натворила…