Кивнув, отложила тетради и отправилась на подвиги. В ванной нашла вещи, взвесила, но не смогла заправить машинку: порошок явно прятался. Решила узнать у Янки, но та успела счастливо заснуть: видно, ослабленный болезнью организм еще неважно себя чувствовал. Плотно, но тихо закрыв дверь, ушла выкручиваться самостоятельно, обыскав все ящики. Едва добавив все необходимое, принялась перекладывать одежду и… и осознала, что все, абсолютно все, мужские. Мужские майки, кофты, футболки, боксеры (упс). Белые и мужские. А Яна спит. А Алекса дома нет…

И тут Остапа понесло.

В моей голове мгновенно всплыли воспоминания позора в универе, а также обида за выговор от Адовича и вообще за все проделки в детстве. Вспомнились и наушники, и соль, и все, что только могло! В общем и целом…

Режим я поставила не тот. А еще как назло я буквально пять минут назад видела, что в одном из ванных шкафчиков лежала красная тряпка, и… кинула ее внутрь.

В данный момент я олицетворяла собой поговорку “сделал гадость — на душе радость”. Я светилась от счастья, предвкушая реакцию Алекса. Его злость, бессилие, понимание, что переплюнула его и сделала лучше. Что победила в этом долгом соревновании. Что смогла придумать изощреннее.

И все время, пока ожидала окончания стирки, я накручивала себя, не в силах отвлечься ни на что другое. Я вспоминала и вспоминала все, что он делал мне в детстве.

В этом списке была испорченная любимая игрушка, всяческие обзывалки, подкладывание насекомых и ужасных червей, которых я до сих пор боюсь до визга, трудно отмывающиеся красители и много чего еще. Разумеется, я тоже делала гадости в ответ. Но никогда, никогда не могла отомстить достойно! Всегда его проделка оказывалась круче, лучше, интереснее. Я завидовала его изобретательности.

Но вот прошли года, я выросла и теперь могу поквитаться на равных. Око за око. Пакость за пакость, гадость за гадость.

Машинка наконец-то пропела желанный сигнал, и я отправилась любоваться результатом. Розовые вещи на два или три размера меньше! Идеально!

Кажется, если бы меня сейчас кто-нибудь увидел, смог бы рассмотреть рожки на голове и хвостик на попе. Потому как чувствовала я себя тем еще демоном! Демоном для Демона. И я могу только порадоваться, что Янка все еще спала, а Саша не вернулся, ведь так у меня остается время для еще одного дела. Изюминки на этом тортике.

Александр — тот еще самовлюбленный кретин. Эгоист, который думал только о себе, забывая о том, что чувствует десятилетняя девочка. Поэтому я просто жажду украсить его розовые маленькие вещички сердечками. А для этого мне нужны ножницы!

Не знаю, зачем зашла в его комнату. Наверное, чтобы сразу “занести” свежепостиранную одежду. Но в итоге я оказалась там, с кучкой, которую радостно портила. Совесть молчала: у Андреева денег много, купить замену проблемы не составит. К тому же, у него же остается гардероб из других оттенков. Просто исчезнет ангельский белый. Для него еще соответствовать надо, угу.

Первыми в моих руках оказались те самые боксеры. На них я решила оторваться по полной, потому, сложив вдвое, украсила сердечком и спереди, и сзади. На футболках дизайн был разнообразный: какая-то была снабжена сердечками на плечах, другие — на спине или на животе. Майки же имели даже композицию этого абсурда: ромбик из сердечек, кружочек, диагональ. Потратила минут двадцать точно!

Последней была толстовка. Милого розового, моими стараниями, цвета с какой-то надписью. Надпись мы вырезали. Сердечком. На пузике. Потом решили украсить и капюшон.

И вот, поглощенная процессом, в самом разгаре создания капюшонной дырки, я отвлекаюсь на…

На звук открытой двери и последующий вопрос:

— Какого черта?!

Мамочки…

/Александр Андреев/

У всех бывают неудачные дни, а у меня есть неудачная Лина. Как увижу ее — так все идет к коту под то самое место.

Вот и сейчас, когда я вернулся домой уставший и потный из качалки, заметил в прихожей ее кроссовки, и мне бы задуматься над этим, остановиться и приготовиться к чему-нибудь плохому, но я был слишком утомлен, чтобы думать о чем-либо, кроме душа.

Снимая на ходу майку, направился к своей комнате, открыл дверь и, скинув мокрую вещь на пол…

— Какого черта?! — я еле подавил в себе мат. Много мата.

Я же говорил про неудачную Лину? Теперь я узнал, что есть еще и бесящая Лина, которая регулярно выводит меня из себя. Почему? Потому что Кравцова собственной персоной стояла около моей кровати и держала в одной руке ножницы, а в другой подаренную Кейт толстовку, ставшую внезапно розоватого цвета, на которой она до этого вырезала сердечки, млять. А на полу валялись всякие фигурки из ткани… Розовые.

Пригляделся.

Маек и футболок! Моих!

Я ее убью.

Придушу собственными руками, потом оживлю, чтобы снова убить, но уже другим способом.

Замершая при виде меня Элина от моего окрика вздрогнула, уронила свое орудие и вместе с испорченной вещью попятилась, промямлив:

— Сашенька, давай сядем, успокоимся, выпьем чаю…

Сесть?! Успокоиться?! Попить чаю?! Да. Секунду. Только устраню причину всех бедствий. Я, кажется, теперь даже догадываюсь, почему у Сфинкса носа нет — и в далеком Египте когда-то была своя египетская Элина Кравцова, которая за… долбала мужика и потребовала материалы для новой и супермодной усыпальницы. Ну, и пострадал бедный коточеловек.

— Линочка, солнце мое ненаглядное, иди-ка сюда, — обманчиво ласково позвал я, начав наступление в ее сторону.

— Подожди, шнурки завяжу, — брякнула она, сделав еще один шаг. Зря — позади нее только моя постель. Она, поняв это, отошла от мебели в сторону, пытаясь уйти с траектории моего пути. Тоже зря — меня ее движения делали все более злым.

— Лина, не беси меня, — расстояние между нами становится гораздо меньше. — Иди сюда.

— Ну Алекс… — жалобно протянула Лина. — Алекс, не надо вот так… Алекс, не подходи, пожалуйста. Саша!

В этот момент я наступил ногой на куски толстовки и остальной одежды, так что ярость во мне усилилась, и даже желания остановиться и разрешить ситуацию мирно не возникло. Я просто придушу ее, и конец моим проблемам.

— Сашенька, — она уперлась спиной в стену, — ты же не будешь…

Я ей оскалился — конечно, буду.

— Але-е-екс, — промычала она, вытянув руки и пытаясь удержать меня, когда я приблизился к ней вплотную.

— Лина, — прошипел я, наклонившись к ней, — какого хрена?! Ты чем думаешь, девочка?

Она смотрит на меня своими округлившимися глазами и порывисто дышит, отодвинувшись до упора к стенке, чтобы ненароком не коснуться моей голой кожи. Меня это раздражает.

— Ответь, — Я, яростно сверля Элину взглядом, обхватил одной рукой ее затылок, чтобы не смела отворачиваться. — Чего ты добиваешься?