Например, однажды, когда она проходила мимо большой компании мужчин, вслед ей понеслись сомнительные комплименты и не слишком оригинальные предложения стать «зазнобой», а один из них добавил: «Мордашка у тебя, сестренка, такая миленькая, что и день от нее светлеет». В другой раз, когда она неосознанно улыбалась каким-то своим мыслям, бедно одетый пожилой рабочий сказал, обращаясь к ней: «Улыбайся сколько хочешь, дочка, с таким-то славным личиком грех не улыбнуться». Этот человек выглядел настолько измученным и озабоченным, что Маргарет не могла не улыбнуться ему в ответ, с радостью осознавая, что ее облик способен вызывать приятные мысли. Он, очевидно, прочитал понимание в ее взгляде, и отныне они приветствовали друг друга улыбками всякий раз, когда их пути случайно пересекались. Однако в разговор они не вступали. Они больше не обменялись ни единым словом, но все же Маргарет посматривала на этого человека с большим интересом. Иногда, в воскресный день, она видела его с девушкой, скорее всего дочерью, еще более болезненного вида, чем он сам.

Однажды Маргарет с отцом прогуливались в полях за городом. Была ранняя весна, и Маргарет собрала дикие фиалки и чистотел, вспоминая с невыразимой грустью о щедром изобилии юга. Мистер Хейл покинул ее, отправившись в Милтон по каким-то делам, и по дороге домой она встретила своих скромных друзей. Девушка тоскливо взглянула на цветы, и Маргарет, повинуясь внезапному порыву, протянула их ей. Светло-голубые глаза девушки заблестели, когда она взяла цветы, и отец заговорил вместо нее:

— Спасибо вам, мисс. Бесси будет теперь частенько думать о цветах. Это она будет о них думать, а я вот буду думать о вашей доброте. Вы, сдается мне, не из этих мест?

— Нет, — ответила Маргарет с невольным вздохом. — Я приехала с юга, то есть из Хэмпшира, — продолжила она, боясь, что он может не понять ее и решить, что она потешается над его невежеством.

— Это ведь за Лондоном, так вроде? А я из Бернли-Вэйз — это сорок миль на север. Ишь как получается, Север и Юг встретились и вроде бы даже стали добрыми друзьями в этом большом и дымном городе.

Маргарет замедлила шаг, чтобы идти рядом с ним, а он шел не торопясь, чтобы не утомить дочь. Маргарет заговорила с девушкой, и в ее голосе невольно прозвучали жалость и нежность, тронувшие сердце отца.

— Боюсь, вы не очень хорошо себя чувствуете.

— Нет, — ответила девушка, — и никогда тому не бывать.

— Скоро весна, — сказала Маргарет, надеясь разогнать печаль, владевшую собеседницей.

— Ни весна, ни лето не принесут мне облегчения, — отозвалась девушка тихо.

Маргарет взглянула на мужчину, словно ожидая от него возражений, ей казалось, он не должен позволять дочери говорить о себе с такой безнадежностью. Но вместо этого он сказал лишь:

— Боюсь, она говорит правду. Боюсь, она совсем зачахла.

— Там, где я скоро буду, всегда будет весна, и цветы, и много блестящих одежд.

— Бедный ягненочек, бедный ягненочек! — пробормотал ее отец еле слышно. — Так оно и будет, и ты наконец-то отдохнешь, бедняжка, бедняжка. Бедный отец! Сдается мне, это случится совсем скоро.

Его слова удивили Маргарет, однако не вызвали отвращения — она лишь сильнее посочувствовала отцу и дочери.

— Где вы живете? Я думаю, что мы, должно быть, соседи, если мы так часто встречаемся на этой дороге.

— Мы устроились на Фрэнсис-стрит, Девять, второй поворот налево, как пройдете «Золотой дракон».

— А ваше имя? Я постараюсь не забыть его.

— Мне стыдиться нечего. Меня зовут Николас Хиггинс, а ее — Бесси Хиггинс. Почему вы спрашиваете?

Маргарет удивил последний вопрос, ведь в Хелстоне было в порядке вещей, что, спрашивая у собеседника имя и адрес, она собирается навестить его и при необходимости помочь в его нуждах.

— Я думала… Я хотела прийти и навестить вас. — Она внезапно оробела, осознав, что напрашивается в гости к незнакомцу, который, видимо, не желал этого.

Судя по выражению его лица, мужчина нашел это предложение бесцеремонным.

— Мне не нравится, когда чужие приходят в мой дом, — сказал он резко, но потом смягчился, увидев, как она покраснела от смущения, и добавил: — Вы нездешняя, любой скажет, и, может быть, мало кого здесь знаете, и вы подарили моей девочке цветы из своих рук… Вы можете прийти, если хотите.

Маргарет немного удивил и даже уязвил его ответ. Она не была уверена, пойдет ли к ним, если ее приглашают, словно делая ей одолжение. Но когда они подошли к повороту на Фрэнсис-стрит, девушка обернулась к ней и сказала:

— Вы ведь и вправду не забудете навестить нас?

— Вот, вот, все так и будет, — произнес ее отец нетерпеливо, — она придет. Она сейчас немного сердится и думает, что я мог бы быть повежливее. Но она еще подумает хорошенько и придет. Я читаю ее хорошенькое, гордое личико, словно книгу. Пойдем, Бесси, слышишь, звонит колокол на фабрике.

Маргарет шла домой, думая о своих новых друзьях и с улыбкой вспоминая о проницательности человека, который так легко разгадал ее мысли. С этого дня Милтон перестал быть для нее мрачным и безотрадным местом. Не весна и не время примирили ее с этим городом — это сделали люди.

Пусть земля Китая, раскрашенная ярко,

Очерченная золотом и пестрая от голубых вен,

От аромата индийского листа

Иль загорелых зерен мокко радость получает.

Миссис Барбо

На следующий день после знакомства Маргарет с Хиггинсами мистер Хейл поднялся в маленькую гостиную в неурочный час. Он подходил то к одной вещи в комнате, то к другой, словно изучая их, но Маргарет видела, что это была просто уловка, способ отложить то, что он желал, но боялся сказать. Наконец он произнес:

— Моя дорогая! Я пригласил мистера Торнтона сегодня на чай.

Миссис Хейл сидела откинувшись на спинку стула, с закрытыми глазами и с выражением страдания на лице, что стало привычным для нее в последнее время. Но слова мужа мгновенно пробудили ее.

— Мистер Торнтон! И сегодня вечером! Для чего этому человеку понадобилось приходить сюда? Диксон стирает мои платья и кружева, а вода сейчас совсем жесткая из-за этих ужасных восточных ветров, которые, я полагаю, дуют в Милтоне круглый год.

— Ветер меняет направление, моя дорогая, — сказал мистер Хейл, поглядывая на дым, который как раз несло с востока, — правда, он не разбирался в сторонах света и определял их произвольно, сообразно обстоятельствам.

— О чем ты говоришь! — сказала миссис Хейл, дрожа и еще плотнее заворачиваясь в шаль. — В любом случае, дуй восточный или западный ветер, этот человек все равно придет.

— О мама, ты просто никогда не видела мистера Торнтона. Он выглядит как человек, которому нравится бороться со всеми трудностями, что встречаются у него на пути, — врагами, ветрами или обстоятельствами. Чем сильнее будут дождь и ветер, тем вероятнее, что он придет к нам. Но я пойду и помогу Диксон. Я научилась отлично крахмалить. Мистера Торнтона развлекать не понадобится, ведь он придет только для того, чтобы побеседовать с папой. Но, папа, я в самом деле очень хочу увидеть того Пифиаса, который сделал из тебя Дамона.[8]Ты знаешь, я его видела только один раз, и мы оба были так озабочены тем, что сказать друг другу, что не особенно преуспели в разговоре.