усиливается, как будто он произнес какую-то настоящую шутку.

– Меня зовут Итан, – говорит астронавт.

– А я Джереми, – говорит красавчик.

– А я Том! – подает голос широкоплечий и вскидывает руки в приветственном жесте.

– Убейте меня, – шепчет мне на ухо Фиона.

– Мы хотим обсудить с вами один вопрос, затрагивать который, честно говоря, в любом случае неловко… – начинает Итан. – Поэтому я выскажу все прямо как есть, понравится вам или нет. Но вы все красивые, умные девочки с блестящим будущим, и нас попросили поговорить с вами, чтобы… ну, чтобы не дать плохим людям испортить вам жизнь.

Шепот в зале усиливается. Мы с Фионой и Лили озабоченно переглядываемся.

– Бог знает, сколько в мире и без того несчастных матерей-одиночек среди подростков, – с улыбкой добавляет Джереми.

Гул нарастает. Кто-то неуверенно смеется.

– В общем, мы поговорим с вами насчет секса и отношений, – подводит итог Том.

Далее следуют самые странные и неловкие сорок минут, которые я проводила в школе Святой Бернадетты, а ведь я однажды была несколько часов заперта в кладовке с проклятой колодой карт Таро.

Несмотря на объявленную тему, выступающие совсем не говорят о сексе. Они говорят о том, как не заниматься сексом. О том, как часто подводят презервативы, о вреде таблеток для женского организма, о том, что гормональная контрацепция – это многомиллиардная индустрия, похожая на опиоидный кризис в Америке. Затем наступает черед «театрализованного представления».

Ну или того, что они назвали «представлением в лицах».

Вперед выходит пятиклассница по имени Амелия, которая чем-то напоминает мне Лили до реки: немного простоватая и наивная, словно погруженная в свои фантазии.

Итан берет рулон клейкой ленты, и мне на какое-то мгновение кажется, что он собирается заклеить ей рот. Но он только приклеивает достаточно длинный кусок ленты на ее школьный джемпер.

– А теперь представим, что Амелия познакомилась с парнем, влюбилась в него, и они занимались сексом, – продолжает Итан.

С этими словами он отрывает кусок ленты. Амелия краснеет, а он улыбается. По всему залу проносится волна смешков.

Итан прикрепляет тот же кусок ленты обратно.

– А теперь, несколько лет спустя, Амелия поступает в колледж, знакомится с новым молодым человеком и занимается с ним сексом.

Тот же кусок ленты отрывается снова. Все это кажется настолько странным, что смех затих. Все сидят, смутившись. Постоянное упоминание имени Амелии в связи с сексом вызывает неприятное впечатление.

– Потом с Амелией знакомлюсь я, – улыбается Итан. – И влюбляюсь в нее. Я хочу жениться на ней.

Амелия, к этому времени покрасневшая как рак, старается не показывать виду, как ей нравится такой поворот в ее, по всей видимости, блестящей будущей сексуальной жизни.

Итан срывает ленту, берет Амелию за руку и пытается скрепить лентой их ладони, но лента с прилипшими ворсинками джемпера соскальзывает с кожи рук.

– Вот видите, – говорит он. – Не получается.

Кто-то из учениц кричит:

– Возьмите новую ленту!

– Не могу, – печально произносит Итан. – У Амелии изначально была только одна лента.

Мы с Лили сконфуженно переглядываемся, но Фиона гневно хмурится.

– Да как они смеют? – недовольно ворчит она. – Почему мисс Харрис вообще разрешила им выступить перед нами? Какой-то нелепый, безумный, смехотворный балаган в духе пятидесятых. «Осуждение за порочное поведение». Женщины болеют от таблеток? Какого хрена?

– Да, странно, – киваю я, все еще в изумлении. – Бедная Амелия.

– По их мнению, девственность – это некий дар, который женщины должны отдавать мужчине. И еще какое же самомнение нужно иметь, чтобы утверждать, будто, засовывая в нас что-то свое, они меняют нашу сущность, наше представление о себе.

Я на некоторое время задумываюсь. Слово «девственность» кажется мне довольно странным, особенно по отношению ко мне самой. Технически я девственница, хотя чем дольше мы с Ро поддерживаем отношения, тем более размытой становится граница. Пару месяцев назад у нас уже был разговор на эту тему, в один из тех редких моментов, когда переход к возможному сексу ощущается совершенно естественным: пустой дом, предстоящий долгий вечер, и к тому же мы уже лежим в моей кровати раздетые. Но тогда я была не совсем готова. Что, по-моему, его удивило, тем более если вспомнить, как я сама собиралась затащить его в постель в ночь ритуала.

Единственное, с чем я могу это сравнить, это с ночевками в гостях. Когда нам с Лили было лет девять, в нашей начальной школе все вдруг повально увлеклись ночевками, а меня эта затея почему-то пугала. Мне казалась странной затея спать впятером в одной комнате, и я уклонялась от тех немногих приглашений, которые получала. Но однажды идея перестала меня пугать. Даже не знаю почему, просто, наверное, привыкла к тому, что так бывает. Я пошла ночевать в гости, и все прошло хорошо. Так я отношусь и к сексу. Как будто я жду, пока мой мозг привыкнет к этому.

Когда я объяснила это Ро, ему мое объяснение показалось забавным, хотя и верным. Он сказал, что не будет затрагивать тему секса, пока я не буду готова. Потом я сказала, что мне будет неловко признаться в этом, а он поцеловал меня и сказал:

– Просто скажи «ночевка в гостях».

– А еще более странно, что люди ведутся на это, – продолжала Фиона, все еще кипя от гнева. – Посмотри, девчонки прямо уши развесили.

– Которые моложе нас, – поправила я. – Из нашего класса никто не обращает внимания.

– Да, но это тем более странно. Молодые ведь обычно более продвинутые. Почему же сейчас они не возражают?

Я пожала плечами. Я часто слышала, что следующие за нами классы более «покладистые» и «дружелюбные». В конце концов, это же мы «проблемный год».

– В общем, обычное дерьмо в духе «Детей Бригитты», – сказала я и едва не прикусила язык. – Погоди-ка… а тебе не кажется, что это и есть «ДБ»?

Пару секунд мы сидели молча.

– Похожи на клонов Аарона, – сказала я, ощущая подступающий к горлу комок желчи.

И вспомнила кое-что еще. Тот день в кафе, когда Аарон подсел ко мне. С ним были трое парней, примерно моего возраста. Они сидели на диване, и тогда я не очень хорошо их рассмотрела, но сейчас нет никаких сомнений – это действительно были Итан, Джереми и Том.

В горле у меня застревает комок. Я хватаюсь за воротник, ожидая нащупать там свой старый форменный галстук, но вместо этого нащупываю только плоский воротник. Ощущение такое, будто меня душат, лишают воздуха. Они уже в школе. В моей школе. Я провожу пальцами по ключице.

Нет, я ожидаю найти там даже не школьный галстук. Скорее петлю.

11

Похоже, «Братья Целомудрия», как мы их