Время: 2005 год

Место: Шэньчжень

Мой путь в Гуанчжоу лежал через Шэньчжень, где я несколько месяцев проработал представителем одной из российских компаний, занимавшейся поставками шурупов из Китая. Такой маршрут был выбран не случайно: выяснилось, что Пэн Сяодэн, тот самый Пушкин, стал одним из топов стремительно развивающейся компании ZTE, к которой в Центре давно присматривались.

Возможность заполучить информатора столь высокого уровня упускать было нельзя. В Китае есть пословица: «Сколько людей – столько дорог». В моей голове она трансформировалась, отразив специфику моего пребывания в этой стране: «Сколько людей – столько источников информации». Собирая ее по крупицам отовсюду, в разном объеме, мне нужно было соединять ее в одну четкую, понятную структуру.

* * *

Приехав в Шэньчжень, я снял квартиру на морском побережье, недалеко от головного офиса компании ZTE. Решив на новом месте все бытовые вопросы за неделю, я набрал Пэна. Он обрадовался моему звонку и даже не поинтересовался, откуда у меня его номер. Мы договорились встретиться в одном из элитных баров, недалеко от места его работы. Пэн любил посещать дорогие места.

– Гербицид, здорово! – крикнул старый приятель, завидев меня.

– Здорово, Пушкин! – поприветствовал я его.

– По телефону я тебя не сразу узнал. Как там у вас говорится по этому поводу? – решил блеснуть знаниями Пэн, вспоминая, как во время учебы я рассказывал ему разные русские приметы про деньги и богатство.

– Богатым буду, – радостно ответил я.

– Вот-вот, точно будешь. Слушай, по телефону уже не понять, что ты иностранец.

– Ну, так не зря поди я столько времени зубрежкой занимался.

Специально для нашей встречи Пушкин заказал самое лучшее место в баре с видом на город, мелькающий рекламными вывесками.

– Что будем пить? – спросил меня китаец, высматривая в глубине бара знакомого официанта.

– Водку! Не разучился пить? – спросил я, вспоминая наши студенческие годы. Пэн уже тогда пристрастился к алкоголю. В нашем харбинском сельскохозяйственном он учился плохо. Туда его пристроил отец, отставной военный генерал, под присмотр своего брата, который был заместителем ректора. Сын генерала, с детства не знавший слова «нет», и в университете ни в чем себе не отказывал. Он часто устраивал тусовки, на которых гулял весь химфак: алкоголь, «колеса», кетамин, уйгурский гашиш, всего этого на вечеринках было с избытком. Пользуясь большой популярностью среди девчонок, он менял их как перчатки, прослыв ловеласом. Я часто писал за него лабораторные работы, поэтому тогда он дорожил нашими отношениями.

– Может, по белому да чаю? У меня для двоих хватит, – спросил он, потирая ноздри.

– Нет, не надо мне предлагать кетамин, – ответил я.

– По-китайски говоришь лучше меня, а смысл-то не догоняешь. Чистейший кокс, Вэй Мин, давай? – предложил он, назвав меня моим китайским именем, одновременно доставая из внутреннего кармана пиджака пакетик. Я понял, что кокаин – его ежедневное баловство.

– Твою мать, убери! – Я дернулся к нему. – Нас расстреляют. Ты забыл, что за это смертная казнь? – сказал я, при этом понимая, что в этом заведении, по ходу, у каждого был такой пакетик.

– Ты че такой дерганый? Ну не хочешь, давай вискаря с колой выпьем. – Подозвав официантку, он заказал бутылку «Жени Данилова» с колой. Пока нам несли заказ, Пэн под предлогом необходимости помыть руки вышел в туалет. Я сидел и не понимал, как этот в целом неплохой, но малообразованный парень мог стать топом мировой компании. Химик по диплому, он работал в компании, которая, как мне тогда казалось, даже близко не имела ничего общего с химией.

– Та-а-а-к, – протяжно произнес, вернувшись из туалета в приподнятом настроении, Пэн. – Наливай. Выпьем за встречу, – сказал командирским тоном.

Я взял полуторалитровый графин, принесенный официанткой, насыпал в него немного льда, залил на одну треть виски и долил до краев колы. Разлив смесь по стаканам, мы выпили залпом.

– Как дома? – спросил Пэн, ловко закидывая зерна арахиса в рот.

– Да нормально. Я после Хайнаня не долго дома был.

– Хайнаня? – удивленно спросил он. – А мне почему не сказал, что там был?

– А как я тебе скажу, если ни адреса, ни телефона ты мне не сообщал? Если бы я здесь случайно не встретил Хуан И – ту красотку со второго курса с большими сиськами, помнишь? – вообще бы не нашел тебя, – соврал я, зная, что Пэн не вспомнит имя девушки.

В университете он жаловался, что девки сами липнут к нему. Чтобы не путать их имена, он называл всех одинаково – малышками. Была лишь одна, которая игнорировала его, и, как это обычно бывает, как раз она ему и нравилась.

Пэн много и эмоционально расспрашивал меня про Хайнань, работу и жизнь в целом. За разговорами обо мне мы допили первую бутылку и заказали еще одну. Пэну не понравился вкус моего «микса», в котором преобладал виски. Больше графин он мне не доверял, смешивая колу, виски и лед самостоятельно.

– Ну а ты-то как? Слышал, стал большим человеком? – перевел я разговор на него.

– После окончания университета мой старик устроил меня в ZTE. Кто-то из его бывших подчиненных работал там на высокой должности. Теперь я советник вице-президента по стратегическому развитию. Если честно, ничего сложного: встречи, разные заседания, поездки по лабораториям, презентации новых продуктов. Короче – рутина, но деньги платят нормальные, машина с водителем, отели пять звезд, в самолете бизнес-класс. – Пэн рассказывал не быстро и не громко, как бы стесняясь и понимая, что всего добился лишь благодаря связям отца.

– Да ты, оказывается, карьерист? – спросил я и, улыбаясь, поднял стакан для тоста. – За тебя, советник президента! – сказал я громко, делая акцент на последнем слове.

– Вице-президента, – извиняющимся тоном поправил меня Пэн.

– Значит, не зря я писал за тебя лабораторные? – выпалил я, решив освежить память советника вице-президента.

– Не зря, – уверенно ответил китаец. – А помнишь, как ты меня возле бара спас в драке, когда меня по башке бутылкой огрели? – сжав кулаки на обеих руках, вспомнил фрагмент нашей студенческой жизни Пэн.

– Да что там спас? У меня драка – любимое занятие, к тому же их было трое, а ты один, нечестно это!

Мы оба громко рассмеялись. Пэн знал, что я единственный из потока занимаюсь ушу и дерусь жестоко, никогда не пропуская ни одной заварушки. В глубине души он завидовал моей самодисциплине.

Выпив вторую бутылку и рассказав друг другу основные вехи жизни с момента нашего расставания, мы, пьяные и веселые, поехали в сауну. Пэн был компанейским парнем. Мы не виделись с ним шесть лет, за которые он стал большой шишкой, при этом не изменив отношения к жизни, которую прожигал, не жалея ни здоровья, ни денег.