– Она ненормальная. Или пьяная. Или обкурилась. Я ее никогда не видел! – воскликнул Кирилл, но глазенки у него забегали и ручонки затряслись. Кате этого было достаточно.

– Я предупредила, – равнодушно сказала она и отвернулась.

Кирилл шагнул вперед, таща за собой опешившую спутницу. Но неожиданно что-то щелкнуло в голове протрезвевшего Стомахина. Он вскочил и схватил парня левой рукой за лацкан пиджака. А правой кое-как накинул мокрое кольцо на верхний сустав Катиного указательного пальца, бормоча:

– Прости меня. Не отказывайся от него. Я люблю тебя, люблю. И всегда буду любить. Но после сегодняшнего ни на что больше не надеюсь.

Мирон был ниже и щуплее Кирилла, но жилистый и сильный. Поэтому, присоединив правый кулак к левому на груди соперника, дернул его хорошенько и зарычал:

– Так это из-за тебя она не смогла ответить мне взаимностью? Не сумела довериться? Ты ее душил, ничтожество, выродок? Ну, после такого я ее понимаю…

Кирилл наконец отцепился от своей девицы и, грязно матерясь, повалил Стомахина на пол. К ним подбежали официанты и охранники. Катя переместила рубин на безымянный палец, на миг закрыла глаза и опрометью выскочила из ресторана.

Она в смятении двинулась куда-то. И вдруг (сегодня по-другому ничего не происходило) перед ней возник мужчина лет сорока с небольшим. Он был выше Трифоновой сантиметров на пять. И обладал пышной седой шевелюрой. Этих двух особенностей мужской внешности раньше хватало, чтобы расположить к себе Катю. Но не сейчас.

– Вы очень расстроены, лучше не ходить ночью. Вас подвезти? – спросил незнакомец приятным баритоном.

– Владеете автопарком? Сколько же «КамАЗов» нужно, чтобы развезти по домам всех расстроенных москвичек? – от усиленного приглушенного общения у Трифоновой сел голос. Она тяжело сглотнула и отмахнулась, мол, идите, доброхот, идите.

Но он пристроился рядом, объясняя на ходу:

– Мне все москвички неинтересны. А из-за вас два респектабельных джентльмена били друг другу лица и катались по полу во вполне приличном кабаке. Такую девушку не каждый день, месяц, год, десятилетие встретишь. Если не настроены ехать, я провожу вас пешком.

Катя остановилась и быстро сориентировалась на местности. Она шла в нужную сторону. Разворачиваться на сто восемьдесят градусов не придется. Зануду можно послать.

– Для вас сцена в ресторане была забавной, а для меня отвратительной. Я устала и хочу побыть одна. Поверьте, два упомянутых респектабельных джентльмена надолго лишили меня желания говорить с мужчинами. Отстаньте, пожалуйста.

– Может, созвонимся, когда вы отдохнете?

– Нет. Меня смущает ваш исследовательский раж.

– Как вас зовут, чаровница? Хоть это скажите.

– Екатерина.

– А меня Станислав.

– Прощайте, Станислав.

– Сразу «прощайте»? До свидания, Екатерина.

Пожав плечами, женщина быстро и твердо направилась своей дорогой. Она даже высокие каблуки перестала замечать. Мужчина внимательно посмотрел на ее ноги и тихо загадал: «До скорого свидания». Выждал несколько минут и пошел следом.

По мере удаления от ресторана Трифоновой становилось все хуже. Тело ломило, голова не соображала, как при запущенном гриппе. Ступни вообще отваливались. Да еще от кольца и пальцев разило водкой. Обида ярилась в ней, билась изнутри, грозя порвать в клочья. Ведь объясняла Александрине, что не нужна Мирону. Но верила ли сама? Вообразить не могла, что от него услышит. Понимала, что идти к нему нельзя. Тогда зачем пошла? Когда она рассталась с ним, а подруга начала встречаться, девушки однажды сравнивали свои впечатления. «Он чистый, доверчивый, открытый», – делилась Катя. «Нет, циничный, скрытный и жестокий», – возражала Александрина. «Он способен любить по-настоящему». – «Способен, но только себя…» Сегодня Катя неожиданно познакомилась с Мироном Александрины. Ее передернуло. Действительно, просто наглый мажор, не ставящий женщин ни в грош.

Здорово получилось! Он растолковал ей, какая она дрянь. Сама бросила, осквернила его светлое чувство, а через три долгих года притащилась. Наверняка оказалась никому не нужной, вот и вспомнила, что есть на свете небедный дурак, который ее боготворил. А ему противно, видите ли. Сама же она в ответ показала ему Кирилла и объяснила, почему не могла влюбиться после нападения. Теперь Стомахин может успокоиться – причина не в нем, а в лощеном типе, с которым они жрут в одном ресторане. «Все, ты свободна. Можешь забыть Мирона. А то раскудахталась: “Милый, милый”. Идиотка», – все-таки удалось подумать Трифоновой перед калиткой во двор. Она достала из сумки ключ, брезгливо принюхиваясь к руке, и открыла защиту от вандалов. Прошла и, как обычно, услышала за спиной щелчок – железяка вернулась на место и захлопнулась. Катя не обернулась. А между прочим, следом за ней, придержав калитку всего на пару секунд, во дворе оказался ловкий Станислав. Он увидел, в каком подъезде скрылась девушка. На этаже было всего две квартиры, поэтому выяснить, куда она поднимется, труда не составляло. Задери голову и смотри в окна на лестницу. Вот, третий этаж, повернула направо, на четвертом не появилась. Все ясно.

Попрощавшаяся с ним навсегда Катя не знала, что теперь все действующие лица грядущей трагикомедии – Егор, Коля и Станислав – в сборе. Он растворился в московской тьме, которая плотно окружает каждый фонарь. Сделал от фонаря пару шагов, и тебя нет. Она наполнила ванну. Лежала в ней, пока вода не остыла. С ней часто такое случалось. «Я училась каждый день без выходных, пробивалась лбом сквозь английские слова и думала, что нахожусь в аду. Оказывается, то был рай», – подвела итог двух последних дней Трифонова. Дотащилась до постели, залезла под одеяло. И вскоре поверх него ее укрыл спасительный сон.

Понедельник решил даровать Кате покой, которого лишили ее суббота и воскресенье. И все шло на удивление хорошо: главная медсестра занималась отчетом, часто подключая Иванцову, которая вновь сменила богемный образ на деловой и выполняла поручения без легкомысленных комментариев. Рубин сдержанно поблескивал на руке, как обычно. Но часа в четыре буднему дню надоело притворяться выходным, и его мирный дух иссяк. Выразилось это, разумеется, в появлении людей, которых не ждали.

– Екатерина Анатольевна, к вам опять тот родственник из кардиологии, – сообщила Карина. – Снова дергается. Чего он разбегался? Буйный какой-то.

– Вы, Карина Игоревна, буйных еще не видели, – сказала Катя.

– Как это? Я же с вами тут с самого начала, – обиделась личный помощник. – Мимо меня никто не проходит.

– А я до вас долго общалась с родными больных в хирургическом отделении. Поверьте, чем выше кабинет, тем они вежливее. По-настоящему достается сотрудникам, которые заходят в палату. Иногда, как к тиграм в клетку. Так что смело зовите посетителя.

– Не храбритесь, – мрачно сказала Иванцова. – Сентябрь, между прочим, у народа повальные осенние обострения. Психика сбоит. Я вынуждена проявлять бдительность за двоих.