третьего этажа мы спускаемся на второй этаж и проходим в светлый просторный зал, в центре которого видим два саркофага из бело-розовых пород мрамора, украшенных растительным орнаментом и опоясанных текстами из корана. Но в этих саркофагах нет никаких останков умерших. Эти гробницы являются лишь только символическими проекциями тех, которые находятся в самой нижней части мавзолея. Подобного рода двойная (двухэтажная) система гробниц наблюдается почти во всех мусульманских мавзолеях. Согласно религиозным представлениям, из нижних гробов дух умерших переходит в верхние и уже отсюда возноси гея через купол в небо, к престолу Аллаха.

В нижнем сводчатом помещении, где находятся гробницы, царит сумрак. Никаких окон нет. Слабый дневной свет проникает сюда только через входной проем из верхнего вестибюля. Он отражается зеркальной поверхностью сводчатого потолка и падает прямо на саркофаг Мумтаз, который находится точно по центру мавзолея. Сбоку, у самой стены, находится саркофаг шаха Джахана. Он как бы примостился рядом, и поэтому наружного отраженного света ему почти не достается. Судьба распорядилась так, что и при жизни, и после своей смерти шах довольствуется только отблеском света, излучаемого прекрасной Мумтаз.

Обе гробницы, как ширмой, окружены беломраморной резной оградой высотою около двух метров. Мы заходим внутрь этой ширмы. Зажигаются свечи, и все вокруг начинает гореть и светиться, а поверхность саркофагов — излучать золотистый теплый свет. Они словно одеты светло-розовой шелковой тканью, вышитой тончайшим цветочным узором и орнаментом, поэтому, вероятно, поверхность саркофага Мумтаз кажется теплой или только слегка прохладной, словно живая. Мы погрузились в эту тишину, в это безмолвие.

Саркофаг шаха был в точности таким же, как и у Мумтаз, если не считать того, что на его верхней плоскости выступал удлиненный брусок из того же мрамора. Этим знаком обычно отмечаются мужские саркофаги. Кстати, по мусульманскому обычаю женщину хоронят значительно глубже, с тем чтобы в день воскрешения из мертвых она не могла опередить мужчин, представ перед взором аллаха.

Тадж Махал соткан из крови, плоти и духа индийского народа. Об этом говорят многие крупнейшие деятели индийской — культуры. В своей поэме «Дары возлюбленного» Рабиндранат Тагор, обращаясь к образу шаха Джахана, говорит:

Ты позволил ускользнуть из твоих рук твоей монаршей власти, шах Джахан, но слезам, оплакивающим любовь, ты по желал придать вечную жизнь.

Время не проявляет состраданья к человеческому сердцу, оно смеется, когда человек, погруженный в печаль, стремится закрепить в своей верной памяти образ любимой, но ты поймал его в сеть красоты, и бесформенную смерть ты увенчал бессмертной формой.

Тайну, которую ты в ночной тишине поведал на ушко любимой, хранит теперь камень в вечном молчанье своем. И если земное богатство рассыпалось в прах и с течением веков погрузилось во мрак, мрамор все еще шепчет звездам: «Я помню».

Я помню! Но жизнь забывает, ибо она слышит зов бесконечности и, ничем не обремененная, спешит навстречу ему, оставляя позади свои воспоминания, которые заключены в уединенном воплощении красоты.

Существует множество легенд об авторе проекта и строителе этого шедевра — романтической архитектурной поэмы, созданной из камня и самоцветов, воды, неба и воздуха благодатного края индийской земли. Среди авторов назывался и выходец из Италии Джеронимо Веронео, и выходец из Франции Августин де Бордо — золотых дел мастер, который участвовал в отделке знаменитого «Павлиньего трона» шаха Джахана в Дели; называлось и имя перса Устада Иса Хана, которому якобы шах Джахан повелел отрубить руки, чтобы он не мог нигде создать подобное. В том, что авторами Таджа могли быть не европейцы, а зодчие стран Востока, не может быть никакого сомнения. Подобного рода уникальное искусство обработки камня знали лишь каменотесы из Багдада и Шираза, а такие купола могли возводить лишь мастера из Самарканда и Бухары.

Тадж-Махал — не мечеть и не мазар. Это хорошо понимал и сын шаха Джахана Аурангзеб, который, будучи фанатично преданным исламу, видел в деяниях отца по сооружению гробницы Мумтаз отступление от государственной, религиозной и военной доктрин ислама. Сразу же после ареста отца и его заточения в Красный форт он прекратил всякое дворцовое строительство и разогнал всех строителей, художников и ювелиров из городов империи. Многие из них нашли прибежище в южных землях Индостана и за его пределами. Наступила мусульманская реакция, а вместе с нею закат империи Моголов. При дворе Аурангзеба появляются португальские, а затем английские негоцианты, жадно высматривающие все то, что можно купить или украсть. Но главной их добычей становится сама Индия. Сюда по следам купцов и лазутчиков идут вооруженные до зубов английские волонтеры. Пройдут десятилетия, и на останках империи Моголов установит свое колониальное господство британская империя. Около двухсот лет британский лев будет держать и душить мертвой хваткой народы Индии, истребляя штыками и пушками всякую попытку восстать и обрести свою независимость.

Покидая Тадж, мы направляемся в Красный форт, который хорошо виден отсюда за излучиной Джамны.

Красный форт — это резиденция и мощная крепость, построенная при Акбаре в том же стиле, что и делийский Красный форт. Стены крепости высотой в 21.3 м сохранились со времени постройки незыблемыми. Длина стен равна 2.4 км. Они разделены мощными башнями, площадками и переходами. В центре форта, словно Парфенон афинского акрополя, возвышается императорский дворец Диван-и-Кхас, называемый в честь дочери шаха Джахана — Джаханари-Махал. Этот дворец напоминает каменный шатер, покоящийся на ажурной анфиладе колонн. Внутри, под сводами шатра, большая площадь полов, устланных светлыми породами мрамора. В глубине; по центру, когда-то стоял трон императора, а перед ним на гигантском ковре восседали его сподвижники во время приемов, церемоний и заседаний государственного совета. Диванчи-Кхас был знаменит самым большим алмазом Кох-и-Нуром, который был вделан в спинку царского трона. Алмаз почитался как символ могущества и богатства могольских императоров. В конце XVIII в. Кох-и-Нур был украден афганцами во время их набега на Индию. Чтобы сбыть его, похититель разбил алмаз на три части. Самая крупная часть алмаза позднее досталась англичанам. И поныне осколок Кох-и-Нура красуется в короне королевы Англии.

Мы задерживаемся в той части форта, которая называется Масаман Бари, представляющей угловую башенную ажурную надстройку над стенами форта, откуда видна панорама долины Джамны и весь ансамбль Тадж-Махала. Именно в этой части форта и доживал свои дни шах Джахан.

Самое удивительное и неповторимое впечатление об архитектуре форта, как и о других памятниках архитектуры Индии этого периода, создается не только монументальностью или прочностью этих сооружений, но и совершенством самих архитектурных форм, филигранностью и богатством отделки. Строения индо-могольского периода превосходят в этом отношении