Потому что иначе мой план лишит его доброты, сотрет его смех и убьет его очарование. Если мне и правда удастся сблизиться с ним, я предам его доверие. Это равносильно тому, как если стрела попадет ему в сердце и в то же самое время кинжал вонзится ему в спину. Я причиню Келуму боль, и если подойду слишком близко, то причиню боль и себе.

Но речь шла не только обо мне и Келуме. Я делала это ради Гелиоса. Ради Сол. Ради меня.

Это того стоило.

Я все еще бродила по берегу реки, когда Киран нашел меня.

– Атена, – поприветствовал он.

Мое сердце дрогнуло. Он был один. Казалось, за нами никто не наблюдал. Безопасно ли разговаривать с ним?

– Что ты здесь делаешь? – прошипела я.

– Ищу тебя. Кажется, ты пропала.

– Очевидно, это не так.

Уголки его губ чуть приподнялись.

– Я провожу тебя в твою комнату. Вада там. Наполняет для тебя ванну. – Он махнул рукой в сторону Дома Сумерек. При виде серого камня я не смогла подавить вырвавшийся вздох.

– Тебе не нравятся сумеречные земли? – спросил Киран, пока мы шли.

Я окинула взглядом ближайшие окрестности и не заметила, чтобы кто-то за нами следил. Однако если Кирана послали меня найти, другие, скорее всего, тоже искали.

– Они серые и такие угрюмые, что сложно испытывать хоть какие-то светлые чувства.

– Ты скучаешь по Сол, – прохрипел он.

– Трудно быть так далеко от нее.

Мне стало стыдно за свое эгоистичное поведение. Киран и Сарик были жрецами богини солнца. Она выбрала их, но они также должны были выбрать ее. Жрецы либо принимали ее призыв и отказывались от своего имущества и мечтаний, чтобы посвятить себя Сол, либо отвергали приглашение, чтобы построить свою жизнь без подобных ограничений.

Киран сам решил стать жрецом. Он бросил свою семью, когда они нуждались в его помощи на своих полях. Ушел от них в храм, где присоединился к новой семье – таинственному братству. Он любил выбранную им жизнь, потому что любил Сол.

– Что ты думаешь о Люмине? – Киран задал этот вопрос будничным тоном, но то, как он наблюдал за мной краем глаза, заставило задуматься, насколько важен для него ответ.

Я пожала плечами:

– Он кажется милым.

– И это все? – уточнил Киран.

– Он внимательный, умный, привлекательный… Но я провела с ним всего несколько минут. Мы оба знаем, что этого недостаточно, чтобы сформировать истинное мнение о ком-то.

Мизинец Кирана скользнул по-моему, когда мы приблизились к Дому Сумерек. От этого прикосновения я напряглась. Что, если кто-нибудь увидит? Я надеялась, что на такой риск Кирана толкнула только наша дружба и его заботливое сердце. Здесь не могло быть чего-то большего. Мы оба это знали. Нам приходилось действовать осторожно, даже будучи друзьями. Мы никогда не сможем стать кем-то еще. Если бы кто-то видел, что он только что сделал, Кирана могли бы убить.

Он больше не мог так рисковать. Дюны были единственным безопасным местом для наших разговоров. И даже там он не должен прикасаться ко мне независимо от эмоций, стоящих за этим.

Киран спокойно провел меня внутрь и сопроводил на седьмой этаж, где оставил с очень взволнованной Вадой. Я открыла рот, чтобы сказать, что увижу его позже, но осознала – следует быть осторожной. Я чуть было не заговорила с ним в присутствии Вады, мало знакомой мне женщины, которая могла рассказать другим, что жрец и Атена являются близкими друзьями.

Подобные слухи могут не только испортить репутацию, но и повлечь за собой смерть. Они также могут разрушить мои шансы на сближение с Келумом.

Вада схватилась за грудь:

– Мы вас везде искали!

– Я была у реки. Я и не думала, что уже так поздно. Трудно судить о времени, когда над нами нет Сол.

Тревожная складка над ее губами разгладилась.

– Я думала, Сол не двигается.

– Она не скользит по небу, но у нее есть темное пятно, которое вращается. Мы можем определить время, основываясь на его положении.

– Ах. – Вада понимающе кивнула. – Ваша ванна готова, – сказала она, подталкивая меня к ванной комнате. – Нам нужно многое успеть перед сегодняшним праздником.

– Что нужно сделать?

Она остановилась перед ванной с горячей водой, взяла еще один из своих пакетиков и высыпала его божественно пахнущее содержимое. Мы, каждая погруженная в свои мысли, молча наблюдали, как растворяются соли.

– Я знаю, что сегодня утром вы завтракали с Люмином, и могу только догадываться, как прошла трапеза, поскольку после ее окончания вы исчезли…

– Ничего плохого не случилось, – перебила я. – Завтрак был идеальным, Вада. Просто все были чем-то заняты, а мне не нравится все время сидеть в своей комнате. В Гелиосе я могу часами гулять по песку, который на самом деле представляет собой огромное море пустынных дюн. Это место заманило бы в ловушку даже опытного путешественника, но для меня оно всего лишь задний двор. Я знаю его как свои пять пальцев. Там солнечные лучи такие горячие, что песок обжигает ноги даже жрецам, если они недостаточно хорошо их прикроют.

– Но вас жара не беспокоит?

Я покачала головой и закрыла глаза, вспоминая комфорт солнечных лучей.

– Лучи Сол не кажутся мне жаркими. Наоборот – приятными. Я провожу все свое свободное время, гуляя по песку. – Я судорожно сглотнула. – Это место, где покоятся останки моей матери. Таким образом я провожу с ней время.

Вада повернулась ко мне и нежно сжала мое плечо.

– Мне очень жаль, Атена Нур.

– Ты можешь называть меня просто Нур. Я постараюсь больше не заставлять тебя волноваться.

Когда пар, исходящий от горячей воды, затуманил комнату, Вада жестом указала на дверь:

– Если вам больше не нужна моя помощь, я оставлю вас принимать ванну.

– Спасибо тебе.

– Я знала, что Люмин наденет на завтрак этим утром, поэтому без труда выбрала подходящее для этого случая платье, но я понятия не имею, какой наряд предложить для сегодняшнего вечера. – Она прочистила горло. – Ваша сестра уже готова.

Я рассмеялась.

– Судя по твоей реакции, ее наряд мало что скрывает.

– Это, моя дорогая, слишком слабо сказано.

Ее глаза расширились, как будто она снова увидела перед собой Ситали.

Люминанцы одевались намного скромнее, чем народ Гелиоса. В жару сложно надеть на себя много одежды, поэтому мы не скромничали. Кроме того, Ситали не знала значения слова «скромность».

– Моя сестра не отличается утонченностью. Она всегда была такой.

Вада бросила взгляд на мой шкаф: