Андрей изо всех сил сжал ручку управления. Неужели его товарищи погибли? На минимальной скорости, рискуя сорваться в штопор, он завершил разворот и взял в прицел злополучный танк. Выжал гашетку и… ничего. Пулеметы не стреляли. После секундного замешательства Воронов дернул ручки перезарядки оружия и вновь нажал на гашетку. Легкий самолетик затрясся от отдачи и к танку протянулись огненные нити. Видимого результата не наблюдалось - калибр ШКАСов был маловат для пробития брони Панцера. Который по советским меркам был даже не танком, а танкеткой, но тем не менее. Если бы Андрей мог воспользоваться установленным сзади крупнокалиберным УБТ…

Он взглянул на подбитый самолет Семеновой, над которым как раз пролетал и обрадованно увидел Пашу, наводящего задний пулемет на врага. Жив ведомый! Может быть и девушки - тоже? Воронов вошел в очередной разворот и с удовольствием пронаблюдал, как крупнокалиберные пули вонзались в танк противника. Тот остановился как бы в раздумье, а потом вдруг вспыхнул. Есть! Главная опасность ликвидирована! Теперь надо почистить окрестности.

Минут десять Андрей гонялся за остатками диверсионного отряда немцев, поливая любое подозрительное место на земле огнем из своих ШКАСов. Убедившись, что внизу уже ничего не шевелится, пошел на посадку. Гроховский продолжал сидеть за пулеметом, зорко следя за окружающим пространством. А возле самолета на снегу, окрашенном красным, лежала Наталья. Всхлипывающая Ольга, стоя на коленях пыталась сделать ей перевязку.

Воронов подбежал к ним. Склонился над раненой летчицей. Та безучастно смотрела в небо, не замечая ничего вокруг. Он взял ее за руку. Семенова перевела взгляд на него.

- Андрей, ты…, - попыталась она что-то сказать, но струйка крови потекла изо рта. Наталья дернулась и ее взгляд остановился. Наступившую тишину разорвал громкий всхлип Ольги…

На полянке в лесу, невдалеке от аэродрома, личный состав обеих расквартированных там частей собрался на похороны командира эскадрильи «ночных охотниц». Присутствовал, конечно, и Андрей, но молча стоял в стороне. Он смутно помнил происходившее после боя: как они погрузили тело Натальи в заднюю кабину, а Ольга и Паша встали на крылья вокруг нее. Как он взлетел и как долетел до аэродрома базирования. Все происходило как будто в каком-то тумане. Вот и сейчас комиссар полка толкал какую-то пламенную речь, но в голове у Воронова лишь крутились все время строчки из песни любимого рок-музыканта молодости:

Война - дело молодых

Лекарство против морщин!

Боевая работа, несмотря ни на что, продолжалась. После того трагического случая Андрей несколько замкнулся в себе, что, впрочем, не мешало ему выполнять обязанности командира полка в полном объеме. Просто он стал меньше общаться с сослуживцами, чему способствовало и случившееся, наконец, перебазирование на новый аэродром. Тут не имелось рядом расположенной деревни или иного населенного пункта, поэтому жить и работать приходилось в наспех отрытых силами личного состава части землянках. Маленькие, вечно сырые, с трудом протапливаемые до приемлемой температуры самодельными, сделанными из железных бочек «буржуйками» норы, крытые неошкуренными бревнами, вкупе с усилившимися к началу февраля морозами, вовсе не стимулировали совместные посиделки бойцов. После вылетов все разбегались греться по своим землянкам, теснясь на укрепленных у стен узких нарах.

Воронов большую часть времени проводил в штабной, один угол которой служил ему и спальней. Во втором же углу имелась заменяющая письменный (он же и обеденный) стол доска и, рядом с ней, рация с постоянно дежурящим около радистом. Паша Гроховский также располагался здесь. На него гибель Натальи тоже подействовала очень угнетающе. Этот потомок древнего казацкого рода вообще оказался для боевого пилота на удивление чувствительным к превратностям судьбы. После случившегося он впал в угнетенное состояние, резко усилившееся после того, как извилистые фронтовые пути разлучили его и с Ольгой - ее часть перебазировалась на другой аэродром. Паша, подобно своему командиру, замкнулся в себе, но, в силу менее устойчивой психики - гораздо сильнее. Тем более, что всю последнюю неделю погода практически не позволяла летать. И состояние ведомого начало серьезно беспокоить Воронова - ведь, помимо всего прочего, тот прикрывал ему спину. Надо было срочно принимать меры и, самое лучшее, что можно придумать для поднятия настроения у воздушного бойца - добрый боевой вылет. Тем более, что и сам Андрей чувствовал, что засиделся на земле.

Так как заданий из штаба фронта, по причине плохой погоды, по прежнему не поступало, комполка вернулся к своей прежней идее нанести ответный «визит вежливости» на аэродром противника. Для этого было бы достаточно часового «окна» в сильных снегопадах, досаждавших в последние дни. Такие «окна» время от времени случались, но загвоздка состояла в том, что точное местоположение вражеского аэродрома не было известно.

Однажды после обеда он распинал привычно прилегшего было отдохнуть Гроховского:

- Вставай, орел, расправляй крылышки. Сейчас полетим!

- Куда? Да еще и в такую погоду? - слегка оживился тот.

- На разведку! Надо бы найти вражеское гнездо.

- Кто полетит?

- Вдвоем и полетим! Кто еще имеет опыт полетов в облачности? Зачем рисковать недостаточно подготовленными пилотами?

Облачность стояла не сплошная, а с небольшими разрывами. Этим и решил воспользоваться Андрей - в такую погоду все равно никто не летает, ни наши, ни немцы, но попробовать пробраться к линии фронта в промежутках между густыми белыми кучами, заполонившими небо - можно. Для тех, кто умеет, в случае необходимости, пилотировать по приборам. Сдавших, еще до войны, зачет по «слепому» полету в полку насчитывалось трое, включая Гроховского. Поэтому, садясь в кабину, Воронов был спокоен за своего ведомого.

Линию фронта пересекли скрытно, пользуясь известным приемом - летя по самой кромке нижней границы облачности и изредка ныряя на пару десятков метров ниже, чтобы свериться с наземными ориентирами. При этом друг друга они могли видеть в еще не совсем плотной приграничной дымке, несмотря на то, что пришлось несколько увеличить дистанцию между самолетами из-за сильной болтанки. Так что вражеские зенитчики на их пролет никак не отреагировали.

Пользуясь в качестве ориентиров сначала небольшой речкой, а потом - железнодорожной веткой, вышли в район предполагаемого местонахождения вражеского аэродрома. Теперь предстояло как-нибудь его обнаружить. Задача непростая - маскироваться немцы умели и любили, а то, что аэродром был не стационарный - еще больше ее усложняло. Поэтому Андрей, осмотревшись и выбрав наиболее подозрительные участки леса, имевшие неподалеку характерные просеки, вынырнул из облачности и пошел змейкой над самыми верхушками деревьев, пытаясь высмотреть замаскированную технику. Его ведомый, по предварительной договоренности, остался в облаках, наблюдая за происходящим. Если бы нервы у немецких зенитчиков, прикрывающих аэродром, не выдержали и те стали обстреливать машину командира полка, нагло реющего над охраняемым объектом, то Паша мог точно засечь их местоположение.