Убедившись в том, что Роуз остается в надежных руках Этты и в окружении милых ее сердцу старых знакомых, мистера Сопелкина и Мэгги, и еще одного нового друга – рыжего кота, которого Лили видела вчера в обществе герцога и которому Роуз сегодня дала имя Апельсин, Лили отправилась поджидать герцога в фойе. Лакей подал ей плащ, и девушка не могла не заметить, что в контексте роскошного особняка герцога Резерфорда ее плащ выглядит еще более жалким и потрепанным, чем ей до сих пор казалось. Неудивительно, что он решил, будто она покупает одежду у старьевщика.

– Вы уже оделись? Пойдемте, – отрывисто бросил герцог и, первым подойдя к двери, вышел из дома, даже не подумав придержать дверь для нее. Надо признать, что сегодня герцог не отличался избыточной галантностью. Но с этим жить можно.

Лили мелко семенила следом, не успевая за его широким шагом. Оставалось надеяться, что герцог не прикажет кучеру трогать, не дождавшись, пока его нерасторопная гувернантка вскочит на подножку кареты.

Лили бегом бросилась к карете, но вдруг увидела торчащую из глубины салона руку. Руку герцога, разумеется. Даже его отдельно взятая рука обладала какой-то особой аристократической аурой. Лили уцепилась за протянутую руку и, забравшись в салон, устроилась напротив герцога, сидящего по ходу движения. В салоне экипажа было темнее, чем снаружи, и глазам потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к полумраку. Однако ушам ее не требовалось ни к чему привыкать.

– Садитесь рядом со мной, – скучающим тоном приказал герцог.

– Но для чего… Хорошо, как скажете, – вовремя спохватившись, ледяным тоном сказала Лили, пересаживаясь к герцогу.

Он усмехнулся.

– Наша первая остановка у ателье мод, – счел нужным сообщить ей герцог.

– Первая? А сколько их будет всего? – не подумав, воскликнула Лили и сразу поморщилась, неприятно удивленная звуком собственного голоса, представлявшим что-то среднее между писком и визгом. – То есть, – поспешила поправиться она, – я хотела сказать, что мы, конечно, можем заехать хоть в десять мест – все на ваше усмотрение, но я не рассчитывала, что поездка займет столько времени.

– С вашей подопечной все будет в порядке. Я высоко ценю ваше ответственное отношение к работе, но мне кажется, что Роуз требуется время, чтобы приспособиться к новой ситуации, и она, судя по всему, очень довольна тем, что ее оставили дома в компании котов и куклы.

– Так куда мы едем?

Лили скорее почувствовала, чем увидела, как он пожал плечами.

– Вы говорили, что Роуз нужны школьные принадлежности, и я подумал, что мы могли бы приобрести их сегодня. И поскольку мы вернемся не очень скоро, я подумал, что мы могли бы заехать куда-нибудь перекусить. То есть пообедать.

– Пообедать? Вместе? Но это…

– Непристойно? – перебил ее герцог, и в голосе его она уловила какую-то странную нотку. – Послушайте, я многим готов пожертвовать ради пристойности, но только не надо мне говорить, что я не могу прилюдно поесть в компании гувернантки моей дочери. – После довольно продолжительного молчания, которое Лили не решилась нарушить, герцог заговорил вновь, на этот раз почти без эмоций: – Прошу прощения за раздраженный тон. Вы его не заслуживаете.

– Не мне вас судить, ваша светлость. – Она смотрела в окно, словно то, что находилось снаружи вызывало у нее больший интерес, чем тот, кто сидел напротив, тогда как дело обстояло с точностью до наоборот.

– Вы акцентируете свое подчиненное положение, – со вздохом констатировал Маркус. – Зачем? Какой в этом смысл? Неужели мы не можем прийти к согласию хотя бы по одному пункту? Надеюсь, мы оба хотим, чтобы Роуз была окружена максимальной заботой и вниманием?

– Разумеется, ваша светлость, – сдержанно согласилась Лили.

– И перестаньте же постоянно называть меня «ваша светлость»! Это ужасно раздражает.

– Тогда как мне вас называть? – спросила она. – Имя Мистер Сопелкин уже занято, и я не думаю, что вы хотели бы, чтобы я называла вас Апельсином.

Он засмеялся в ответ, и его смех отозвался приятными вибрациями где-то в глубине ее тела. Его неоднозначное отношение к субординации и опасно либеральные взгляды должны были насторожить Лили. С ним так легко забыть о разделявшей их пропасти! Один неверный шаг – и она улетит в бездну. Вот уж действительно Коварный герцог, герцог Сердцеед, который совсем не похож на герцога. Не похож, если закрыть глаза на его положение в обществе, его деньги, его могущество и, конечно, количество комнат в его доме. Так сколько же комнат в его доме? Стоит ли спросить его об этом или лучше самой пересчитать?

– Просто называйте меня «ваша светлость» через раз, – весело предложил непохожий на герцога герцог. – Я знаю, что вам известно, какой у меня титул, и, смею надеяться, я не настолько глуп, чтобы не осознавать, что вы говорите со мной, а не с кем-то еще. Таким образом, полагаю, мы можем обойтись без излишних пристойностей.

Его предложение вызвало в ней самый живой отклик. Вернее сказать, самый жаркий отклик. И этот жар возник в совершенно конкретном месте – внизу живота. Отказ от пристойностей – это так… опасно.

– Да, ваша… То есть да, хорошо.

– Превосходно. Я рад, что этот вопрос решен. – И вновь пауза, на этот раз непродолжительная. – Хотя, если вы желаете обращаться ко мне «Апельсин», меня это вполне устроит. – Сейчас он определенно ее дразнил. И самое ужасное заключалось в том, что ей хотелось отплатить ему той же монетой.

Но она не могла дразнить человека, у которого служила, не рискуя тем, чем не имела права рисковать: своим сердцем, своей должностью и – о да! – своим будущим.

Пожалуй, он еще никогда не получал такого удовольствия. Если не брать в расчет запретных удовольствий. А возможно, и с их учетом. У него не было ровным счетом никаких претензий к ее моральным качествам: о такой приличной гувернантке можно было только мечтать. Возможно, именно это его и подзадоривало.

Он не мог позволить себе зайти слишком далеко, но то, что он мог себе позволить (и позволял), было восхитительно. Совершенно неожиданная побочная выгода от признания своего отцовства. С появлением в его доме незаконнорожденной дочери возникла необходимость стать приличным человеком, что подразумевало в том числе потребность нанять гувернантку для девочки. Ту, которую он сейчас с таким упоением дразнил.

Карета остановилась у салона одежды, и та самая гувернантка буквально выпорхнула наружу, и напряженно приподнятые плечи ее красноречиво указывали на то, что она недовольна им лично и ситуацией в целом.

Маркусу так хотелось рассмеяться!

Лакей открыл дверь в салон, и они вошли. При виде мисс Лили, которая вошла первой, хозяйка салона неодобрительно поджала губы, но, заметив вошедшего следом Маркуса, расплылась в угодливой улыбке.

– Чем могу быть вам полезной, милорд? – любезно спросила хозяйка – женщина средних лет, все еще довольно привлекательная, нарядно и модно одетая, в отличие от мисс Лили.