Вторая девушка была убийцей остылых. Ее Зеленый Кристалл едва тлел, все еще сжимаемый в руке. Я знал, что это та девушка, что сидела напротив меня в зале. Я даже знал ее имя. Ее звали Арса. Созерцатель снова покачнулся и пошел на еще один круг, с любопытством разглядывая зеленый кристалл, как ночная бабочка интересуется огнем. Как мотылек порхает вокруг свечи, свечи, что угасала. Девушка лишилась очков милхимика, даже отсюда я видел ожог на ее лице, от кислоты, разъевшей защитную маску. Должно быть, они пришли сюда вместе с охотницей. По-другому я не мог объяснить, почему она еще жива. Мрак бы уже давно пожрал их, если бы не едва тлеющий кристалл, за который держались девушки.

И еще были белые крысы. Они были зачарованы созерцателем и бегали кругами вокруг девушек в каком-то непонятном ритме, подражая тактам вьющихся щупалец — змей. Замирали и бежали дальше, разворачивались на месте. То одна, то другая белая крысы исчезали под Пологом Неведения. Стоило им только коснуться его, как он тут же втягивал в себя новую жертву. Круг медленно сокращался.

Казалось, они были в метрах десяти от меня, но на самом деле… они были очень далеко. Пелена неведения словно расступилась, позволяя мне заглянуть внутрь себя, но я видел, как она все еще стелилась по полу зала. Стоит только коснуться ее, фонарем или телом, и она, как хищница, взметнется вверх, пожирая все.

Что я знал о чудищах такого рода? Все источники о том, как убивают эти существа, различались. Одни легенды говорили о кислоте, другие о подчинении разума, третьи упоминали обращение в камень и глубокие раны от материализовавшихся металлических копий. Ожоги, заморозка, яд, сыпь. Они были непредсказуемы, как сама пелена неведения, и опасны. Но все легенды говорили одно — не смотри в его око. Око Созерцателя подчиняет и лишает воли посмотревшего в него, как в огромное зеркало.

На очередном повороте Глубинный Ужас замер и начал лететь вверх. Его центральное око заметило меня — еще одно действующее лицо. Я покрепче перехватил свой зеленый кристалл, наслаждаясь стонами пожранных им душ, отличное соседство для того, чтобы входить под полог неведения. Ветер пронзил меня, унося тепло из тела внутрь кристалла. Я сделал шаг вперед. Полог неведения, как и созерцатель, подался назад, словно не веря в еще одного визитера. Все мыши разбежались из круга света, остались только две девушки. Созерцатель словно спрашивал меня: "Не за ними ли ты пришел?"

Я сделал шаг, еще шаг, и тьма с пружинила, подобно черной воде, она подалась вперед, обволакивая сферу света, в центре которой был зеленый кристалл. Она обтекла со всех сторон, а потом устремилась вверх, закрывая потолок и свет из окон. Рука взметнулась, выставляя мой единственный козырь — вытянутую руку с кристаллом. Тогда почему-то это почудилось мне правильным. Я оказался в абсолютной давящей темноте, вой душ прекратился, сменившись пустой, звенящей, обрушившейся со всех сторон тишиной. У меня возникло странное чувство, словно среда вокруг была густой, как будто я оказался под слоями многих вод. И только эхо моих шагов глухим звуком разносилось вокруг. Оставался только один путь… Путь — вперед.

Глава 14: "Девочки вперед"

А вот и она. Та девушка, даже еще почти девочка, по меркам охотников, что сидела на собрании в замке лорда Миртеля Феаонота, напротив меня в зале речей. В свободное время старейшины города и замковые дворяне, философы да маги пользуются им на потребу. Подслушал у прислуги, пока бродил по замку, что за этот зал и получил такое необычное название. Пришпорив лошадь, я нагнал и поравнялся с охотницей на остылых.

— Арса, — коротко представилась девушка.

— Энвнир, — подражая ее краткости, ответил я. Какое-то время мы ехали молча, пока сзади не раздался наигранно обиженный голос:

— И Тоцент, между прочим! — нас нагнал охотник, который показал мне мою кобылку возле стойла. Сам он предпочел полудохлого, но жеребца. Мы с охотницей заулыбались от его возмущенной интонации. Не широкая дорога не нашла места для еще одного всадника и не позволила ему ехать третьим в ряд.

Наша группа рассекала воздушный полог, пугая суеверных путников такой концентрацией на дороге охотников на чудищ. Группа крестьян, держащих шествие в Замок Феанот, сошла с дороги, пропуская нас. Их было семь человек: рослые мужчины с вилами и молотилами в руках, которые шли от одной из деревень на рынок по своим делам. В такое время лучше ходить всем вместе, разбойники и небольшие твари полога не смогут причинить ущерб достаточно крупной группе. Заметив нас, рослые мужики весьма перепугались, так что один из них спросил:

— Господа охотники? Все хорошо? Откуда вас столько? — с почтением обратился к нам деревенский житель.

Да, все в порядке! Задание от графа, едем выполнять, — небрежно отозвался им Тоцент. Мы, не останавливаясь, проскакали мимо.

— Арса, ты откуда родом будешь? — Наконец, спросил я.

— Я родилась в Родных Землях, — Смотря вперед, сказала девица.

— А где именно? — Уточнил Тоцент со всей своей непосредственностью.

— В Родниках Любви, — Неожиданно зарделась девушка и искоса бросила взгляд на меня.

— А-а-а, — Протянул Тоцент, — а ты у нас откуда будешь, Энвнир? — Ему явно хотелось пообщаться.

— Из Северных Земель за Феанотом. Есть там небольшие деревни, или скорее были, — Поделился я своим происхождением.

— Что, тоже выходец из каких-нибудь Родников Любви? — Я уверен, если бы мы ехали напротив друг друга, он бы прищурился и посмотрел мне прямо в глаза, но сейчас ему пришлось ограничиться лишь тоном своего голоса.

Я засмеялся. Арса надулась, но потом тоже улыбнулась.

— Нет, я не помню название деревни, — Покачал головой я, — Меня забрали в четыре.

— А-а-а, — Снова протянул Тоцент, — ранняя пташка значит.

— Ты сам-то откуда будешь? — Я решил не позволить охотнику задать еще один вопрос и тем самым сменить тему разговора.

— Ну, эхм, — Тоцент похоже чесал свой затылок, — Я как раз с Рубежного, здесь у меня бабушка живет.

— Бабушка? — Заулыбалась Арса.

— Ну да, — Как-то растерянно сказал Тоцент, — Бабушка.

— Как же так получилось, что ты оказался в ордене? Тебя же не должны были брать в таком случае? — Поинтересовался я у убийцы остылых.

— Да, понимаешь… — Он вздохнул, — мою семью убили бродяги, всех. Родителей, деда, братьев и сестер, их у меня двенадцать тогда было. Только мы со старой бабкой в погребе и схоронились. До сих пор помню ее уставившиеся к потолку глаза, читала она что-то, или заговор, или молитву Титану Йодкейму одними губами.