Настина самооценка и так была заколочена в землю кувалдой. Теперь, согласившись на авантюру, Настя будто бы расписалась в отсутствии у нее других способностей, кроме умения вкусно готовить и создавать мужчине уютные условия существования.

Что ж, кто виноват? За два месяца упорных поисков она так и не нашла ничего лучшего.

Но вовсе не безработица заставила Настю принять Машино предложение. Ее манила личность Андрея Атаманова. Она вспоминала картины, увиденные в «Фонтенуа», и думала о том, что впервые ей выпал шанс познакомиться с живописцем, чьи работы ее удивили. Ей также нравились Ван Гог, Моне и Шагал, но встретиться с этими господами было весьма проблематично ввиду их некондиционного состояния. А Атаманов был современником и даже земляком и обитал неподалеку, в загородной резиденции. Настя надеялась увидеть его мастерскую, его картины. Возможно, под влиянием вкусного обеда Атаманов даже позволит ей понаблюдать за творческим процессом…

«Когда меня бросил Михаил, это было словно конец света, – думала Настя. – Да, я потеряла Мишу. Разве со мной могло случиться что-то более страшное? Выяснилось, что могло. Я потеряла саму себя. Трудно жить без любимого мужчины, но еще труднее – без себя самой. Не знаю, кто я и на что способна. Я пять лет прожила рядом с Платоновым, воспринимая себя сквозь призму его восхищенного взгляда. Теперь на меня никто не смотрит восхищенно, и что же? Кто я? Красавица, заурядность, умница, тупица? Не знаю… У меня нет собственных мыслей, нет оригинального мнения – я всегда прислушивалась к мнению Михаила или черпала подсказки из модных журналов… Нет, Мария определенно права. Нужно уехать. Там, за городом, в лесу, разберусь в себе и пойму, как жить дальше и какие цели ставить перед собой…»

Сборы закончились. Настя, по совету подруги, выбрала из гардероба самые простые вещи («Не забывай, ты экономка, а не герцогиня в изгнании!»). Упаковав дорожную сумку, девушка отправилась к соседям.

– Я готова.

– Мадам сейчас придет, – сказала Маша. Она нашла через Интернет театральную гримершу, пообещавшую превратить наливное яблочко в сухофрукт.

– А где пацаны и Рекс?

– На улице. Уже приходили восемь раз и принесли на себе тонну снега. Не наступи в лужу… Так, Настя, в чем ты поедешь?

– Я решила одеться скромно, как ты советовала. Поэтому еду в енотовом свингере. Ты его видела, такой, с вставками из золотистой кожи. Правильно?

Настя преданно смотрела на Машу, рассчитывая на одобрение.

– Ясно, – вздохнула подруга. – Я так и знала. Клинический случай. Держи вот. Китайский пуховик, шапка, валенки. Для тебя приготовила. Ну, надевай, что таращишься, как лемур.

Настя безропотно нарядилась в экстравагантное прет-о-порте.

– Миленько, – кивнула Мария. – Так и поедешь.

Настя напряженно изучала незнакомку в зеркале.

Она была обескуражена до предела. В экипировке, предоставленной подругой, она выглядела рыночной торговкой. Правда, весьма привлекательной.

Но через два часа работы гримерши от привлекательности Анастасии не осталось и следа.

– О боже! – закрыла рот рукой Настя. – Это не я! Морщины, гусиные лапки, седина… Умойте меня немедленно!

– Умоешься завтра вечером, – отрезала Мария. – После того, как доведешь художника до экстаза антрекотом и мороженым-фламбе.

– Это как же? – задумалась гримерша, сорокалетняя субтильная дамочка в очках, напоминающая кролика из мультфильма про Винни-Пуха. – Поделитесь. Конечно, бывают различные способы возбуждения партнера, но про антрекот и мороженое я слышу впервые.

– Не зацикливайтесь, – посоветовала Маша. – И спасибо. Вы нам очень помогли. Вот деньги. До свидания.

…Через полчаса Анастасия, изуродованная до неузнаваемости морщинами и плебейским обмундированием, мчалась по загородной трассе в сторону Саманкуля. Позади остались сплошные разочарования, впереди ждала неизвестность.

Майор Здоровякин спешил домой. В багажнике автомобиля, кроме трех пакетов с йогуртами, бананами, хлебом и прочей снедью, лежал сверток из магазина «Этника». Под несколькими слоями тонкой бумаги находилась африканская ритуальная маска – красно-черно-белая физиономия с ртом, разинутым в гримасе отвращения. Как ни странно, эта воинственная морда являлась предметным выражением здоровякинской нежности.

Месяц за месяцем нежность к Маше накапливалась в Здоровякине, не имея выхода. Выражать чувства словами Илья умел гораздо хуже Сирано де Бержерака (но – ура! – лучше Черномырдина). Обозначить свое отношение ласковыми прикосновениями тоже было невозможно – после родов Мария была нервной и дерганой и избегала медвежьих объятий супруга.

«Подарок! – понял Илья. – Надо купить подарок!»

– Сексуальное белье! – сразу же подсказал Валдаев, едва майор обратился к нему за советом. – Красное, с кружевами.

– У тебя одно на уме! – скривился Здоровякин.

– Хорошо. Тогда пирожные. Купи в ее любимой кофейне. Как там? «Флибустьер».

– Опять мимо. Маша их не ест.

– Сказочки рассказываешь, Акунин. Она только этим и занимается.

– Теперь нет. Ужинает одним кефиром.

– Правда? Неужели все-таки решила худеть?

– Ну да.

– Ладно. Тогда французские духи.

– Ты что! Она же кормит Стасика. А если ему не понравится запах?

– Боже, как все сложно, – возмутился Валдаев. – Ну, фигню какую-нибудь купи в дом. Вы же недавно переехали. Надо благоустраиваться.

– Пылесос у нас уже есть, – задумался Здоровякин. – И если я приду еще с одним… Маша решит, будто я намекаю, какой у нас в доме бардак.

– Я не говорил про пылесос! Что-нибудь для интерьера. Красивое и оригинальное. Вдохновляющее. Чтобы Маша смотрела и радовалась…

И Здоровякин купил африканскую маску – жуткую полосатую рожу с разинутым ртом и выпученными глазами.

– В конголезских племенах сумару эта маска символизирует богатство и процветание, – проконсультировала Илью продавщица магазина «Этника». – Берите! Вмиг разбогатеете!

Здоровякин оторвался от ценника, на целых пять минут завладевшего его вниманием. Маска ему нравилась. Илья чувствовал в ней силу, неистовство, огонь…

– Подождите, я запишу. – Майор достал блокнот. – Конголезские племена. Богатство и процветание.

Когда Мария пришла с вечерней прогулки, в прихожей на стене висел страшный монстр.

– О боже!

– Нравится? – с душевным трепетом поинтересовался Здоровякин. – Я знал! Ты же говоришь, что у нас стены голые. Будем потихоньку их украшать.

Маша завороженно смотрела на маску. Ей чудилось, что сейчас из ощеренной пасти вырвется огонь.

– В конголезских племенах сумару она символизирует богатство и процветание, – зачитал майор. – Теперь мы станем фантастически богаты.