И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции истали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехотагустой колонной — это были резервы; повыше ее на горе видны были начистом-чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самомгоризонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны ипушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и веселоперещелкивающаяся с неприятелем.

Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело надуше от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап-та-та-тап! — хлопали товдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, иопять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто-то.

Гусары простояли около часу на одном месте. Началась иканонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись,поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.

Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:

— В колонну, к атаке стройся! — Пехота впереди их вздвоилавзводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, ина рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.

Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено былоподвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились наместо улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.

Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительноеподействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись,разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал вдвижении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что-то спуталосьтам в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где онистояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их,большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.

Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидалэтих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближеподвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующиеих. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, людисталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.

Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось передним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французскихдрагун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначебудет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точнотак же не спускал глаз с кавалерии внизу.

— Андрей Севастьяныч, — сказал Ростов, — ведь мы их сомнем…

— Лихая бы штука, — сказал ротмистр, — а в самом деле…

Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал впередэскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон,испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почемуон это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, несоображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал,что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая неворотится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистеливокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Онтронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топотасвоего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам подгору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп,становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своимуланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние,увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством,с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца,скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился,один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешаласьс гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себеодного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст;добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николайувидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого онвыбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер — по его мундиру,согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновеньелошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и вто же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею пофранцузу.

В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростовавдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегкаразрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов,сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил.Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился встремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара,сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его,бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке исветлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо,а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с нимбудет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел ине мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрелна Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло.Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом вкрови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади;третий взлезал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя,французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростовскакал назад с другими, испытывая какое-то неприятное чувство, сжимавшее емусердце. Что-то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе,открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.